class="p1">Самым жутким на этом болоте была тишина. Не квакали лягушки, не жужжали комары, не ухала выпь. Глубокая, безграничная тишина душила и лишала ориентиров. Показалось, что я оглохла, и я судорожно дернула сухим горлом. До ужаса захотелось подать голос, чтобы услышать хотя бы саму себя. Но чувство опасности сжало затылок длинными липкими пальцами, и я не издала ни звука. Напротив, постаралась даже дышать как можно реже и тише.

Сбоку раздался плеск. Я медленно повернула голову в ту сторону и увидела, как на соседнюю кочку неуклюже выбирается багник. Выглядело это так, будто огромная куча грязи медленно пожирает клочок земли. Багник полностью втянул свое расплывчатое тело, покрутился – повздыхал, и его туша пошла рябью. Я старалась не моргать, но все равно пропустила момент, когда багник натянул личину сутулого человека, покрытого шерстью. Нечисть подняла голову и втянула воздух вывернутыми ноздрями; в мертвенном свете болотных деревьев блеснули выпученные глаза. На открытом пространстве спрятаться было некуда, да и вряд ли это помогло бы: багник уже приманил меня мороком желанной встречи. Он знал мой запах, знал, что я поддалась его чарам. Потому не спешил и не выискивал меня по всему болоту – понимал, что я и так никуда не денусь. Я же готова была сейчас искупаться в грязи с головы до ног, лишь бы спрятать свой запах и укрыться от навьей твари…

Удобно устроившись на кочке, багник повернулся в мою сторону.

- Ты…бррум…сладко пахнешь… человек… – багник хлюпал и булькал, как болотный бочаг. Его слова путались со странными звуками, но я понимала все, что он говорил. Вот только отвечать не торопилась.

- Поговори со мной…булх…бррум… Нечасто…брум…мне попадается живое мясо.

- Ясмена! – я закрыла глаза и мысленно обложила Совия, горланящего на всю Чащу. Похоже, охотник потерял голову еще быстрее меня, раз решил ночью в Нави поорать. – Ясмена, где ты?

Сгусток темноты взлетел над болотом и разбился на сотни белых и красных искр. Вспышка отразилась в круглых глазах багника и до последней черточки высветила меня, скорчившуюся на клочке сухой земли. Нечисть увидела меня и растянула в улыбке полный гнилых зубов рот.

- С-сладкое…мясо… – без всплеска болотная тварь ушла под воду. Я плюнула на прятки и выпрямилась, крикнув: «Я здесь!». Взлетела вторая вспышка. Из воды выметнулась темная туша, в нос шибанул запах мертвечины, и я взмахнула кинжалом, одновременно призывая силу раганы. Удар мощной лапы вышиб из легких весь воздух, и я рухнула в ледяное болото. Противная вонючая жижа была повсюду; она залилась в нос и распахнутый в крике рот, вязала по рукам и ногам, путала местами верх и низ… Где-то в стороне взревело, и вода забурлила, когда багник нырнул следом и защелкал зубами, пытаясь схватить желанную добычу. Каким-то чудом я увернулась и взмахнула кинжалом. Я рвалась туда, где то и дело вспыхивал белый свет, отчаянно надеясь, что это дело рук Мария, и там я смогу дышать. Я едва успела поднять лицо над поверхностью болота, как багник схватил меня за ногу и дернул обратно на глубину. Глотнув густого воздуха, я без вскрика ушла под воду. Багник тянул меня на дно. Вода давила все сильнее, и вдруг я поняла – она полна злобы. Ее спеленали тугими берегами, отрезали живые ключи, закрыли от нее небо и запретили обновляться и падать дождем. Она была в плену и ярилась на тех, кто это сделал. Я потянулась к злости воды, и пальцы закололо, будто в них впились сотни крохотных игл. Только это были не иглы – капли. Я попросила у каждой капли ее злость и собрала все отданное в один клубок.

А потом швырнула его в багника.

Его отбросило наверх, туда, где неистовствовал Марий. Огненосец не растерялся, и в отчаянно взвывшую нечисть ударила молния. Багник завизжал и начал расползаться в неопрятную кучу. Сверкнула вторая молния, за ней третья. Болотная тварь не успела завершить преображение. Обугленное тело, застрявшее на полпути между обликами, медленно поднялось к поверхности и закачалось, пуская круги по черному зеркалу.

Я почувствовала, как мои руки и ноги опутывает жесткая веревка, и дернулась, пытаясь выбраться из болота – но не успела. Ряска наматывалась со всех сторон, как живая, а с глубины уже спешили новые твари, привлеченные шумом и запахом добычи. Я рванулась наверх изо всех сил, даже не подумав, что могу снова попросить помощи у воды…

Сильная рука ухватила меня за шиворот и выдернула на твердую землю. Я даже не удивилась тому, что чуть не утонула всего в паре шагов от края болота. Я вообще ничему не удивлялась, потому что была очень занята тем, что выблевывала вонючую холодную жижу, пропитавшую меня, казалось, до самых костей.

Совий поддерживал мои волосы, пока я не пришла в себя хотя бы настолько, чтобы сесть и отдышаться. Охотник молча протянул флягу, и я присосалась к ней, забыв о собственном предупреждении. Подспудно я ждала нравоучений от Мария, но дейвас молча набросил на мои плечи свой кафтан и встал над нами с охотником, оглядываясь по сторонам.

- Я видела маму, – неожиданно вырвалось у меня. Мне было стыдно за то, что я так безрассудно покинула лагерь. Оправдываться я не собиралась, но мне слишком хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своими чувствами. Может, если рассказать кому-нибудь, то я перестану бросаться на любой манок, как блаженная…

- Это был обман, – отрезал Марий. - Твоей матери здесь нет. Где бы она ни была, если б она попала в Навий лес, то не выжила бы. Ты была почти права. Чаща – верхняя часть Подземного мира. Все духи уходят ниже либо становятся нечистью. Впрочем, нет, я ошибся. Если это твоя мать, то она давно стала навьей тварью. И тогда бежать к ней с распростертыми объятиями – мысль еще более идиотская, нежели уходить ночью за миражом.

- Марий. Заткнись, – холодно процедил Совий, прожигая дейваса взглядом.

- А то что? Всадишь в меня стрелу? И будете блуждать здесь, пока вас не сожрет какая-нибудь нечисть. Я из нас троих единственный, кто способен трезво принимать решения.

Марий не успел договорить, как воздух вспорол кулак и с хрустом влетел в его лицо. Убивать Болотника Совий не собирался, но проучить – еще как. Голова дейваса мотнулась набок, и мужчина непроизвольно отступил на пару шагов. Возле подошвы его сапог заплескалась черная бочажная вода. Болото – пока еще вдалеке – колыхнулось, на