большое число евреев умилялось сердцем и раскаивалось в грехах, внимая их проповедям (Деян. 2, 41; 4, 4). Первые христианские молельные дома и религиозные собрания назывались синагогами (Иак. 2, 2: в греческом оригинале – «синагога», в Синодальном переводе – «собрание»), члены христианских общин были твердыми, неколебимыми «ревнителями Закона», т. е. Моисеевой Торы (Деян. 21, 20).

Известный немецкий философ первой половины ХХ века Л. Бек был совершенно прав, сказав об Иисусе следующее: «Иисус в каждой черте своего характера – еврей; такой человек, как он, мог вырасти только на еврейской почве, только там и нигде в другом месте. Иисус – истинно еврейская личность, все его стремления и действия, помыслы и чувства, речи и молчание – все несет на себе печать еврейства, еврейского идеализма, всего лучшего, что в еврействе было и есть, а тогда было только в еврействе. Он был еврей среди евреев. Ни из какого другого народа не мог бы произойти такой человек, ни в каком другом народе он не мог бы действовать, ни в каком другом народе он не нашел бы апостолов». Современный американский историк Дж. Кармайкл подчеркивает следующий неоспоримый факт: «…последователи Иисуса через целое поколение после его смерти горды тем, что они набожные евреи… Они даже не уклоняются от выполнения… церемониальных законов».

И еще более рельефно выделяется не только нелепость, но и преступность обвинения еврейского народа в распятии Иисуса на фоне его собственного учения о человеколюбии, милосердии, прощении врагов и любви к ним (Матф. 5, 44–48).

Но при всем том достоинства настоящей книги, ее возвышенная цель, благородные стремления ее автора сочетаются с опорой исключительно на «открытия» и «доказательства» школы библейской критики, нацеленной на поиски корней христианского антисемитизма в самих новозаветных текстах. Последователями этой школы приводятся цитаты из новозаветных книг, якобы позволяющие возвести антиеврейские обвинения более поздних времен прямо к Иисусу и его апостолам (или к редакторам, приписавшим им данные изречения). Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что обличительные пророчества Иисуса и его учеников (например, Матф. 23, 13–39; Деян. 3, 4–15; 7, 51–53) направлены отнюдь не против еврейского народа в целом, а против недостойных представителей религиозной власти в Иудее – конкретных лицемеров из среды фарисейской элиты («книжники и фарисеи – лицемеры». – Матф. 23, 13 и далее), саддукейских «начальников народа» и их приспешников («начальники ваши». – Деян. 3, 17), членов саддукейского Синедриона («старейшины и книжники». – Деян. 6, 12). Библейский пророк (а именно пророками были Иисус и его ученики в своем общественном служении – см. Матф. 13, 57; 21, 11; Марк. 6, 15; Лук. 7, 16 и 39; 13, 33; 24, 19; Деян. 13, 1; I Кор. 14, 29; Откр. 22, 9) вообще не призван льстить своим слушателям, человекоугодничать. Одно из назначений пророка – суровое обличение своих современников в грехах, строгое предупреждение о тех карах, которые обрушатся на них свыше, если они будут упорствовать в нечестии (Иер. 1, 17–19). Следуя логике автора настоящей книги, надлежало бы обвинить в антисемитизме и пророков Ветхого Завета, смело обличавших недостойные дела своих современников. Например, Исаия обращается к сынам своего поколения с такими словами: «Увы, народ грешный, народ, обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святого Израилева…» (Ис. 1, 4). Но ведь тот же пророк именует Израиль в целом «дорогим», «многоценным» и «возлюбленным» в очах Господних (Ис. 43, 4; 44, 2)!..

Книги Нового Завета, конечно же, не содержат обвинений в адрес еврейского народа. Обличения касаются лишь нечестивых как из среды иудеев, так и из язычников: «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, иудея, потом и эллина. Напротив, слава, и честь, и мир всякому, делающему доброе, вопервых, иудею, потом и эллину» (Римл. 2, 9–10). А те высказывания, которые в новозаветных писаниях относятся к народу Израиля в целом, не только исполнены доброжелательности, но и несут в себе осознание особой божественной тайны, связанной с этим народом, той высокой миссии, которая ему вверена. Сам Иисус, не отделяя себя от еврейского народа, говорил самарянке: «…мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от иудеев» (Иоан. 4, 22). Апостол Иаков, глава иерусалимской церкви, призывал двенадцать колен Израиля радоваться тому, что им дано преимущество возвещать и восхвалять имя Божие среди других народов (Иак. 1, 1). Апостол Павел именно о тех иудеях, которые отвергли Евангелие, специально говорил христианам из язычников: «В отношении к благовестию, они враги ради вас; а в отношению к избранию, возлюбленные Божии ради отцов… Они теперь непослушны для помилования вас…» (Римл. 11, 28–31). Согласно этим словам выходит, что Бог попрежнему любит евреев и даже противление части из них Евангелию использует во благо уверовавшим язычникам…

Итак, тексты Нового Завета не содержат никакого «антисемитского учения»; напротив, они всецело признают богоизбранность древнего народа Завета. Поэтому для опровержения антисемитских воззрений вполне достаточный и неоспоримый по своей авторитетности материал представляют тексты самого Священного Писания. И нет нужды сомневаться в их аутентичности, ставить под вопрос их авторство, предполагать многочисленные переделки, вставки и т. п. Напротив, любые попытки отнять у писаний их высочайший, божественный авторитет лишают весомости аргументы, основанные на священных текстах.

Теперь рассмотрим вопрос о писаниях как таковой: имеют ли сомнения в их подлинности (а с этим тесно связана проблема инспирации свыше) реальные исторические основания? Этот вопрос – один из центральных в книге В. Фрикке, и от его разрешения зависит очень многое.

Сначала оценим позицию автора по отношению к текстам Священного Писания в целом. Здесь он, как мы сказали, целиком и полностью объявляет себя сторонником библейской критики. Скажем об этом направлении несколько слов.

Первыми, еще в достаточной степени «неоперенными» критиками содержания священных текстов стали некоторые антисемитски настроенные античные авторы, всячески старавшиеся опровергнуть библейское утверждение о завете Бога с еврейским народом, историю Исхода и т. п. Так, египетский жрец и историк Манефон (III век до н. э.) утверждал, что исход евреев из Египта в действительности был якобы «высылкой» из страны прокаженных, осуществленной по директиве одного из фараонов. Другой египтянин – александрийский литератор и антисемитский агитатор Апион, живший в I веке до н. э., – был, несомненно, знаком, хотя бы в общих чертах, с содержанием Торы (переведенной на греческий язык еще в III веке до н. э.). И, тем не менее, он распространял «сведения» о поклонении в иерусалимском Храме «изображению осла», «каннибализме» иудеев и т. п.

Следующий период расцвета библейской критики – II–III века н. э., когда, в связи с растущим распространением христианства в Римской империи, защитники язычества были вынуждены знакомиться с источниками новой веры