– Он что, сумасшедший? Это не демонстрация силы, а бесчеловечная жестокость! Это настроит всех против Семьи основателей.

– Ты, Абигайл, возможно, удивишься, – произнес Файерс. – Но не идеализируй простых людей. На Кровавых ярмарках не было государственных палачей. Заключенных просто связали, а народ получил право на расправу. Канцлер Джардин преподносит Кровавые ярмарки как «торжество народной справедливости».

– Британцы никогда не станут так поступать, – покачал головой Уэсли, положив руку на плечо Рени.

– Люди в любой стране будут это делать, если их соответствующим образом настроить, – сказал Файерс.

– Против наших ребят трудно кого-то настроить, – запротестовал один из беглецов Бора. – Горящие поля и взрывающиеся ангары – это не причина для растерзания.

– Народу преподнесут причину, – сказала Аби. – Из ваших друзей сделают опасных врагов государства, угрозой для всех и каждого.

– Я уверена, что и настроение соответствующее создадут, – поддержала Мидсаммер. – Я видела в универе, как алкоголь и наркотики превращали нормальных людей в диких зверей. Я знаю девушек, с которыми на вечеринках творили ужасное. Все, что понадобится, – запустить одного садиста, чтобы он показал пример, и люди поймут: все дозволено. Тогда они звереют и забывают самих себя.

В комнате воцарилась тишина. Все задумались. У каждого внутри сидит зверь, который только и ждет, когда его выпустят на волю? Достаточно вспомнить Собаку, в какое чудовище он превратился.

Нет, Аби не хотела в это верить.

И в этот момент она поняла, что Кровавые ярмарки не всех способны превратить в кровожадных убийц. Поддадутся лишь те, как правильно сказала Мидсаммер, кто внутренне уже готов. Но всех остальных Кровавые ярмарки будут держать в страхе: ужасная участь быть растерзанным на площади толпой ждет каждого, кто выбился из всеобщего строя.

Как этому противостоять?

– Мы можем дать адекватный ответ, – предложила Аби. – Если Равные думают, что могут запугать нас Кровавыми ярмарками, мы можем вселить смелость в людей, сделать всех храбрыми, организовав общественный акт неповиновения.

– Давайте истории, которую создают Равные, мы противопоставим нашу историю. После свержения короля разбивали статуи монархов, уничтожали портреты, разрушали и сжигали королевские резиденции. Иными словами, уничтожали символы королевской власти. Мы должны сделать то же самое. Но без жертв, с максимальным оповещением общественности.

Джардины переехали в Астон-хаус, чтобы продемонстрировать всем: простолюдины довели его до разрушения, а Равные восстановили. Давайте расскажем, как мы это видим. Давайте пойдем в Часовню королевы, где они устраивали показательные суды перед Кровавыми ярмарками. В магазины Мейфэра, где богатым туристам со всего мира продают вещи, сделанные в городах рабов. К особнякам Астон-Гарден, где с нашими Равными без особой огласки, но вполне мирно соседствуют представители тех стран, которым стыдно иметь с нами открытые дипломатические отношения. Мы можем поджечь этот город, и я имею в виду не огонь – фигурально.

Аби замолчала, а они все смотрели на нее: Рени и ее дядя, Мидсаммер и Джон, люди из Бора. Аби видела решимость в их глазах.

– Не знаю, как вы, – отозвалась Рени, звонко щелкнув жвачкой, – а я считаю, что для начала надо пустить в ход спички.

И вскоре выяснилось, что Рени умеет отлично с ними обращаться. А еще и с кирпичами. И она знает, как войти и выйти из любого здания, как обходить камеры видеонаблюдения, и слышит шаги секьюрити ровно за десять секунд, прежде чем тот вывернет из-за угла.

– Знаешь, у меня много разных талантов, – сказала Рени, когда они вдвоем шли по Маунтфорд-стрит. Не сразу можно было догадаться, что всего четыре часа утра, так ярко горели витрины магазинов. – Однажды Джексон хотел заставить меня написать баннер, а потом сам не смог его прочитать. А он все-таки был доктором, и это что-нибудь да значит – они же способны любые каракули разобрать.

Рени замолчала. Аби знала, обе они подумали об одном и том же. На самом деле Джексон никогда не был врачом.

– Однажды твой брат свесил меня с крыши на веревке.

– Знаешь, это не намного легче, чем начать разговор.

Рени фыркнула. Хлопковые шарфы предусмотрительно были намотаны так, чтобы скрыть бо́льшую часть лица, и их голоса звучали глухо.

– Помню, когда мы были в Шотландии, Джесси говорила, что ты больше похожа на Люка, чем думаешь. Тогда ты в это не поверила. А что сейчас скажешь? Ты изменилась, Аби.

– Все изменилось с той самой минуты, как я выпрыгнула из машины, что везла нас в Милмур, – ответила Аби. – Мне потребовалось время, чтобы осознать это. Я думала, что, как только я докажу невиновность Люка, они поймут, почему я сбежала, и все будет хорошо. Я была такой наивной. Все, что я сделала, – поставила себя в положение, из которого нет пути назад.

– Но, согласись, это дает определенную свободу? Когда тебе нечего терять.

И это действительно было так. Аби пощупала в кармане баллончик. Сегодня она переступит еще одну черту. Нет, не просто переступит. Она взяла разбег и совершит прыжок.

Прыжок в неизвестность. Ее сердце учащенно забилось.

– А вот и они. – Рени кивнула в конец улицы, где появились две фигуры в черном, их лица тоже были наполовину закрыты. Девочка посмотрела на часы, пластиковую дешевку из Милмура с логотипом «ББ».

Хладнокровие Рени поражало. «Со стороны может показаться, что она просто проверяет, сколько минут осталось до ее автобуса», – подумала Аби.

– Три-два-один, и… вечеринка началась! – Рени сорвалась с места.

Сейчас важна была скорость. Все эти дорогие магазины оснащены новейшими системами сигнализации, напрямую связанными с частными охранными фирмами. В запасе у них только девяносто секунд.

Аби пустилась к своей цели – к одному из новых магазинов. Это был бутик высокой моды, где, предположительно, представлена коллекция жены одного из приятелей лорда Джардина и где одно платье стоит больше, чем годовая зарплата обычного человека. Ничего особенного, но сшито вручную в Экстоне, девонском городе рабов, там предпочитали создавать свои коллекции все роскошные бренды, представленные на этой улице.

Владелица этой конкретной марки считала, что маленькие руки и острые глаза детей Экстона лучше всех справятся с мелкими деталями ее «шедевров», высоко ценимых богатыми клиентами со всего мира.

Витрина с выставленным товаром была идеальна для их послания людям. Аби старалась не обращать внимания на звуки разбивающегося стекла и запах керосина, остальные трое работали с кирпичами и зажигательной смесью. Ее рука быстро двигалась.

Когда шипение баллончика стихло, Аби осознала, что не слышит больше глухих ударов кирпичей и звона стекла, только треск и рев пламени. Она повернулась, но Рени уже была рядом.