к моменту атаки демонов он отказался бы даже слушать короля Ситгара, не говоря уже о подчинении. Единства государств не случилось бы, Тангрин был бы обречён, а Завоеватели праздновали бы очередную победу. Но произошло то, что произошло. И как ни молили меня мироттийские подданные отомстить за смерти близких и друзей, я не мог ничего сделать.

— Понимаю, — сказал Одборг. — С этим случаем всё ясно. Большее побеждает меньшее. Но, Мико, почему же ты не помогаешь тем самым простым людям, о которых так печёшься? Пять лет назад в южных провинциях была засуха. Крестьяне умирали прямо на полях от страшной жары. Цены на зерно в Неонине подскочили вчетверо. Монахи всех монастырей Ситгара молили тебя о дожде. Почему ты позволил погибнуть сотням ни в чём не повинных крестьян? Почему их семьи умерли от голода?

Адельядо подумал, что со стороны церковника не очень-то разумно бросаться такими обвинениями. Но ему самому было любопытно, что ответит голем.

— Ты же сказал: «большее побеждает меньшее». Если бы я пригнал тучи к засыхающей провинции, то в другом месте катастрофа стала бы ещё сильнее. Это всё равно, что схватить правой рукой горящий уголь, а потом, чтобы унять боль в правой руке, взять уголь в левую. В итоге пострадают обе руки.

— Но ты же можешь даровать счастье и благоденствие людям. Ведь это в твоей власти, — не унимался Одборг.

— А что в твоём понимании счастье и благоденствие? — усмехнулся голем. — Парень полюбил девушку, но она не отвечает ему взаимностью. Если я отвечу на молитву парня, он, возможно, будет счастлив. А девушка? Что если она покончит с собой, предпочтя смерть нелюбимому мужу? И вот счастье парня разрушено, девушка мертва. Как бы ты поступил, церковник, окажись в такой ситуации?

Одборг промолчал.

— И благоденствие тоже не для всех. Та засуха, о которой ты говорил, это настоящая беда для крестьян. А вот для торговцев зерном — благо.

— Но крестьян много, а торговцев мало.

— А ещё есть купцы, перевозящие подорожавшее зерно. И экипажи кораблей. И портовые грузчики. И наёмники, охраняющие караваны. Для всех них появилась работа. А ведь у каждого есть семьи, которые надо кормить. Нет работы — нет денег. Наёмники ушли бы разбойничать, погибли бы и сами, и ни в чём не повинные люди. Портовые грузчики опустились бы на самое дно общества, превратившись в окончательные отбросы. Моряки, корабль которых так и не ушёл в рейс, могли начать пиратствовать. Так что бы ты сделал: остановил засуху или оставил бы всё как есть? В одном случае при твоём потворстве умерло бы несколько сотен человек, в другом, умерло бы столько же, но от других причин.

Одборг молчал, молчал и Адельядо. Гроссмейстер действительно никогда не задумывался над тем, насколько это тяжело — иметь провидческий дар.

— Потому мастер-маг Генетт и ушёл в монастырь, чтобы больше не видеть и не слышать будущего. Но и там он не лишился этого дара. Или проклятья. Я слышал его молитвы — он признавался, как это ужасно, смотреть на человека и знать, что через час он умрёт. Генетт много раз пытался вмешаться и предотвратить смерть. Человек всё равно погибал. Как говорится — от судьбы не уйдёшь.

— Сдаётся мне, Мико, ты противоречишь сам себе, — счёл нужным заметить Адельядо. — То ты говоришь, что опасаешься изменить что-либо, потому что видишь несколько вариантов будущего, то «от судьбы не уйдёшь».

— Всё правильно. До определённого момента любой из нас может управлять ситуацией, но после решающей развилки событий включается постулат «от судьбы не уйдёшь». Мой дар по силе несравним с человеческим. А потому я могу проследить последствия любого своего поступка. И потому мне приходится тщательно продумывать каждый свой шаг, просчитывая, сколько вреда принесёт моё действие.

— А если просчитывать не сколько вреда, а сколько пользы принесёт действие? — пошутил Одборг. — Быть может, станет легче?

— Я пробовал, — не принял шутки голем. — Польза для одного оборачивается вредом для другого. Я уже приводил примеры.

Адельядо невольно посочувствовал голему — это ужасно: знать, что можешь помочь и не иметь возможности сделать это.

— Герон, — неожиданно сказал архиепископ. — Монах, которого я послал в Григот. Он сказал мне, что отрекается от сана. Знаешь почему? Потому что ты, Единый, жесток и безразличен. Ты позволил мертвяку убить женщину, которую этот грешник полюбил. Ты не дал ему сил исцелить её. А ведь монах был так предан делу церкви. Почему ты так поступил с ним?

— Священный свет останется с Героном, называет он себя монахом или нет, — пожал переливающимися плечами голем. — После потери одного из мужей, прекрасная Ирме обратила бы взор на Гунвальда, друга Герона. Герон был согласен делить женщину с Волдиви — потому что у вампиров это принято. Но делить её с Гунвальдом он бы не смог. Всё закончилось бы смертью Ирме и Герона, а Гунвальд остался бы калекой и закончил жизнь в кабацкой драке с выпущенными кишками. Считаешь, этот вариант лучше?

Оторопевший архиепископ покачал головой. Адельядо набрался смелости и спросил:

— Скажи, Мико, а как насчёт нас с Одборгом? Что с нами будет?

— Нет. Не скажу. Вы счастливы тем, что не зрите будущего, оставайтесь же в своём неведении и живите полной жизнью. Представь, маг, что я предрёк тебе смерть от руки блондина. Ты бы начал подозревать всех встречных светловолосых и пытаться уничтожить их. Твои действия привели бы к тому, что какой-нибудь парень, опасаясь за свою жизнь, подлил бы тебе в чашу яд. Вот пророчество и исполнилось, но виной тому стал ты сам.

— Понятно, — хмыкнул Адельядо, — ты предпочитаешь, чтобы я убивал блондинов по собственной воле, а не по твоей подсказке.

— Именно, — невозмутимо ответил голем. — Во всяком случае, ты проживёшь собственную жизнь, а не написанную моей рукой.

Адельядо подумал и согласился.

— Да, это была глупая мысль. Спасибо тебе за мудрость, Мико.

— Всегда пожалуйста. А теперь отправляйтесь обратно. Помните, что я вам сообщил. Действуйте, исходя из того, что через три-четыре года я уже ничем не смогу помочь. И не думайте, что если я сказал, будто Юловар сможет собрать под свои знамёна огромную армию, то до этого момента он неуязвим. Я имел в виду, что именно он должен вести войну против демонов — тогда единственный шанс на выживание может стать реальностью. А потому оберегайте его пуще собственного глаза. Ещё я бы посоветовал сделать так, чтобы к моменту битвы с демонами вампирша Илонна была жива и находилась в здравом разуме. Без её участия единственный шанс уменьшится втрое. А, может, и вовсе исчезнет.

— Ясно, — серьёзно сказал гроссмейстер. — Подробностей мы