И, наконец, третьим обстоятельством, повлиявшим на пересмотр прежних жестких установок германского руководства по отношению к формированиям из числа советских граждан, стало стремление завоевать симпатии определенных этнических и социальных групп, совпавшее с добровольным желанием представителей некоторых народов служить в немецкой армии. На территории Западной Украины, Прибалтики, в некоторых районах Северного Кавказа навстречу немцам выходили люди, так или иначе пострадавшие от советской власти. Зачастую без какого-либо давления со стороны немцев они формировали отряды самообороны и выражали желание вступить в германскую армию, чтобы бороться против ненавистного большевизма.

Несмотря на то что к зиме 1941/1942 года уже были отданы приказы о формировании боевых частей из представителей тюркских и кавказских народов (так называемых Ostlegionen), немецкому руководству было ясно, что они не смогут решить всех проблем на Восточном фронте. В результате, пытаясь окончательно разрешить проблему недостатка охранных частей (которая особенно обострилась как раз к зиме 1941 года, когда очевидно стало, что блицкриг провалился), первый квартирмейстер Генерального штаба генерал-лейтенант Паулюс приказом от 9 января 1942 года уполномочил командование групп армий Восточного фронта формировать в необходимом количестве вспомогательные охранные части («сотни») из военнопленных и жителей оккупированных областей, враждебно относящихся к советской власти. Причем в эти сотни, которые, по идее, должны были быть казачьими, разрешили набирать всех лиц славянского происхождения (предпочтение отдавалось казакам и украинцам) из числа «надежных военнопленных» и местных жителей[331]. Таким образом, люди, стремившиеся облегчить себе жизнь и поменять невыносимые условия концлагеря на предательство, должны были дождаться вербовщиков, объявить себя «казаками» или «украинцами», успешно пройти небольшое собеседование, получить оружие и обмундирование — и все, можно было начинать «новую жизнь». Любопытно, что в первое время после распоряжения Паулюса термины «казачий» и «сотня» использовались для обозначения всех вспомогательных войск из числа военнопленных славян, основной задачей которых было несение караульной и охранной службы.

Весной 1942 года в тыловых районах немецких армий и групп армий появилось множество вспомогательных частей, не имевших, как правило, ни четкой организационной структуры, ни постоянного штата, ни строгой системы подчинения и контроля со стороны немецкой администрации. Первоначально их функции заключались в охране железнодорожных станций, мостов, автомагистралей, лагерей военнопленных и других объектов, где они были призваны заменить немецкие войска, необходимые на фронте, но уже вскоре их начали активно использовать и в проведении антипартизанских карательных акций. В группе армий «Север» они были известны как «местные боевые соединения», в группе армий «Центр» как «служба порядка», а в группе армий «Юг» — как «вспомогательные охранные части»[332].

Никем не контролируемый рост числа «туземных» воинских частей весной 1942 года вызвал крайне негативную реакцию Гитлера, который все еще был уверен, что на Востоке удастся обойтись собственными силами, и 24 марта он запретил дальнейшее их формирование на том основании, что впоследствии с ними могли возникнуть сложности. В то же время было приказано сохранить уже существующие части в необходимом количестве, ограничивая их размеры рамками батальонного звена, и ни в коем случае не использовать на фронте[333]. Несмотря на все эти ограничения, формирование частей, в том числе из казаков или людей, называвших себя «казаками», продолжалось, и в конечном итоге 15 апреля 1942 года Адольф Гитлер лично разрешил использовать казачьи и кавказские части как в. борьбе с партизанами, так и на фронте в качестве «равноправных союзников». А уже в августе 1942 года в войска было разослано так называемое «Положение об использовании местных вспомогательных формирований на Востоке», в котором были разработаны основные правила организации этих частей, регулирующие систему воинских званий, форму одежды и знаки различия, размеры жалования, подчиненности и отношения с немецкой администрацией (см. Приложение 3.1). Для организации общего управления всеми восточными формированиями в рядах вермахта 15 декабря 1942 года был создан так называемый штаб Восточных войск, который возглавил генерал Гельмих (официально его должность называлась — «генерал восточных войск»). 1 января 1944 года штаб Восточных войск был переименован в штаб Добровольческих войск, а генерал-лейтенанта Гельмиха, получившего под свое командование одно из фронтовых соединений, заменил генерал от кавалерии Кестринг. Теперь его должность называлась «генерал добровольческих соединений».

К лету 1942 года ситуация с использованием на Восточном фронте отрядов, состоящих из бывших советских граждан, перешедших на сторону немцев (не только казаков), окончательно разрешилась. В соответствии с директивой, подписанной 16 августа 1942 года начальником Генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдером, все сформированные из советских граждан подразделения и части отныне получали название восточных войск, а военнослужащие — добровольцев. В директиве выделялись четыре группы добровольцев: уже упоминавшиеся «добровольные помощники», или «хиви»; полицейские команды, то есть вспомогательная полиция немецкого военного и гражданского управления на оккупированной территории; охранные части для борьбы с партизанами и охраны объектов тыла; боевые части — военные формирования, предназначенные для ведения боевых действий против Красной армии. Однако такое разделение всех восточных формирований не прижилось. Реально в нормативных документах германского военного командования и полицейского руководства по использованию «местных вспомогательных сил на Востоке» все контингенты добровольцев имели четкие различия, прежде всего функциональные, делились на три категории изменнических формирований.

Первый контингент — уже упоминавшиеся добровольцы вспомогательной службы, или «хиви»[334]. Это, как правило, были лица из числа бывших советских военнопленных или гражданского населения, привлеченные командованием немецких частей и соединений для восполнения недостатка в живой силе. Первоначально они использовались исключительно в тыловых службах в качестве обслуживающего персонала, но со временем им стали доверять и более ответственные задания, такие как доставка боеприпасов. А еще позже появились «хиви» связные и саперы. Ближе к концу войны наиболее преданные и хорошо зарекомендовавшие себя перед немецким командованием «добровольные помощники» переводились в состав охранных команд и антипартизанских отрядов. Те же, кто входил в состав немецких боевых частей, получали оружие и принимали участие в боевых операциях наравне с немецкими солдатами. Правда, такие случаи были довольно редки, да и боеспособность этих солдат была крайне невысокой. Тем не менее к концу 1942 года «хиви» стали важным компонентом действовавших на Восточном фронте немецких дивизий. Только в службе снабжения немецкой пехотной дивизии было предусмотрено 700 штатных должностей для «наших Иванов». А со 2 октября 1943 года новые штаты пехотной дивизии вермахта предусматривали для них уже 2005 должностей на 10 708 человек немецкого личного состава[335]. В танковых и моторизированных дивизиях численность «добровольных помощников» должна была составлять соответственно 970 и 776 человек В 1943 году для «хиви» при войсковых частях действующей армии были изданы инструкции о правах, обязанностях, денежном довольствии, обмундировании, прохождении службы и т. д. Помимо сухопутных войск вермахта, русскими помощниками обзавелись и другие виды вооруженных сил Германии — Люфтваффе, где, наряду с техническими и вспомогательными службами, существовали даже русские экипажи в составе немецких эскадрилий, и Кригсмарине (части берегового обслуживания, зенитная и береговая артиллерия). Весной 1943 года их число превысило 500 тысяч человек, а к концу войны составило примерно 650–670 тысяч человек[336], хотя, по мнению некоторых авторитетных исследователей, их число было несколько меньшим. Так, генерал-майор вермахта Б. Мюллер-Гиллебранд пишет, что «в середине 1944 года (время наибольшей численности) их насчитывалось около 0,5 миллиона»[337]. Как бы то ни было, но именно «хиви» были самой многочисленной группой из числа советских граждан — коллаборационистов.