Она вздрогнула, вспомнив почерк записки, которую нашли в плаще человека, убитого Пиксареттом.

«Я приду сегодня, если ты будешь послушна». При виде этого почерка ужас охватил ее. Почерк Амбруазины…

— Перо иногда может передать яд, — сказала она. В ответ на свое вмешательство она ожидала новых вопросов. К ее удивлению, отец де Мобеж, как китаец, покачал головой и, не настаивая более, поднялся, за ним отец Жоррас, затем аббат Морильо.

— Я должен закончить этими последними словами? — спросил аббат.

— Какими?

— Перо иногда может передать яд, — медленно прочел он.

Настоятель иезуитов улыбнулся.

— Мне кажется, это совершенно правильно.

На его лице появилось выражение удовлетворения.

— Прочесть протокол? — спросил аббат Морильо.

— Нет, потому что буря приближается. Будем подписывать.

Передавали из рук в руки, матери Магдалине передали его для подписи за решетку.

Потом аббат Морильо взял все и спрятал в свой кожаный мешочек.

«Сестра, я вернусь навестить вас!» — закричала Анжелика до того, как на решетку опустилась черная завеса, скрывшая мать Магдалину. Анжелике пришлось кричать из-за шума ветра, который сотрясал двери и продолжал усиливаться.

— Да, возвращайтесь навестить нас, милая дама, — ответил кроткий голос из-за занавеса. — Мы вам покажем наши семь алтарей.

Подошли Пиксаретт и вождь горцев. О них забыли.

Граф де Ломени взял Анжелику под руку:

— Я провожу вас, мадам.

Теперь, когда все было кончено, все они Анжелике показались очень приятными.

— Признаюсь вам, отец мой, я чувствую себя очищенной, как водой нового крещения.

— Вам нечего было бояться, мадам, — ответил отец де Мобеж. — Эта очная ставка, как вы это заметили сами, имела целью только подтвердить то, что мы все уже знали.

Однако, несмотря на необходимость всем скорее вернуться по домам, отец де Мобеж хотел еще сделать важное сообщение. Он обратился к графу де Ломени:

— Я обращаюсь к вам, рыцарю Мальтийского ордена, и знаю, что вы давно питаете чувство дружбы к отцу Себастьяну д'Оржевалю. Я знаю также, что вы спрашивали о нем и беспокоитесь о его участи. До этого дня, пока в свете Святого Духа не был разъяснен вопрос, которым мы занимались сегодня, я говорить не мог. Теперь я могу вас успокоить насчет участи вашего друга. Я разрешаю вам, брат мои, если ваши сограждане будут спрашивать о нем, сообщить о тех решениях, которые были приняты нами совместно с отцом д'Оржевалем. Вы знаете, что наши миссии, заброшенные после великого побоища ирокезами пяти племен гуронов и наших миссионеров, в настоящее время поднимаются из пепла. Уже несколько лет окрещенные катешумены, племена, родственные ирокезам, просят о возвращении Черных Сутан, чтобы поддержать их в вере, в которую они были крещены. Я счел, что пришло время прислать в эту лишенную пастыря страну самого влиятельного, самого храброго из наших миссионеров; я назвал Себастьяна д'Оржеваля. Разве не сумел он почти в одиночку обратить в истинную веру огромную территорию западной Акадии, граничащую с еретиками Новой Англии? В области ирокезов он сумел поддержать и защитить эти заброшенные народности, которым непрерывно угрожают окружающие их язычники. Все указывало на него, ибо он знает много абенакских наречий, он бегло говорит на языке гуронов и ирокезов. Он отправился в путь, когда ваш флот приближался к Квебеку, мадам. Вот почему вы и ваш супруг не нашли его здесь. Он сам понимал, что это — к лучшему. Он не остановится ни в Трехречье, ни в Виль-Мари. Если он не сможет до наступления снежных бурь достигнуть территории ирокезов, он перезимует в форте Катарак на озере Фронтенак.

Настоятель говорил спокойно, не спеша, а ему вторили все более сильные порывы ветра. Анжелика чувствовала, как напряжены ее нервы.

— Как вы видите, нет ничего таинственного в этом решении. Желательно было только подождать, пока успокоятся страсти, перед тем как сообщить об этом в нашем городе, болтливом и склонном к преувеличениям, о шаге, который совершенно сознательно совершил отец д'Оржеваль. Он удалился, понимая, что так он идет по пути исполнения Божьей Воли и верности своим обетам.

В этот момент страшный шум, производимый порывами ветра, усилился, казалось, двери не выдержат напора, и своды рухнут.

Анжелике показалось, что она жертва галлюцинации.

— Что это такое? — вскричала она, хватаясь за руку де Ломени.

— Это буря, — ответили ей спокойно.

Дверь с грохотом открылась, и вошел интендант Карлон, подгоняемый в спину сквозняком. Позади него виднелись силуэт послушницы с подсвечником и старика с факелом. Завывания ветра оглушали.

— Это ничего, — прокричал Карлон, — это только небольшая буря. Мы сможем вовремя добраться до наших домов. Но вас нужно сопровождать, мадам, и уходить надо сейчас же.

— Оставьте ваших лошадей в конюшне, господа, — посоветовала послушница, — снег уже слишком глубок, они будут падать.

При выходе, хотя дверь была закрыта, приходилось двигаться согнувшись. Через все щели задувало снег. двери сотрясались как от кулаков безумца. Послушница настояла,' и Анжелика повязала шарф, чтобы не спадал капюшон.

Когда открыли дверь на улицу, перед ними возникло серое пространство, клокочущее, разрываемое горизонтальными полосами крутящегося мелкого колючего снега. Свечу послушницы и факел старого служителя задуло. Он нашел лошадей, когда снег уже достигал колен их ног, и повел их в монастырский двор. Странно, но снаружи, в сердце самой бури, ее шум казался менее ужасающим, чем внутри монастыря, потому что он усиливался так, что его уже не замечали.

С первых же шагов им пришлось бороться со стеной северного ветра, казалось, что они имеют дело с невидимым силачом, который яростно сопротивляется их продвижению.

Не видно было уже ничего — ни зданий, ни улицы, ни дороги.

Вцепившись в своих спутников, которые поддерживали ее, Анжелика продвигалась вперед, надеясь на их знание города и северных бурь. В Вапассу она не помнила подобных бурь. Правда, когда была плохая погода, из дома не выходили. Никогда ярость северного ветра не казалась ей такой свирепой.

Они шли, низко согнувшись. Ветер бил по ногам, по лицу. Время от времени все успокаивалось, и снег начинал падать мягким, обильным водопадом, казалось, он тут же совсем все заметет. Они споткнулись и упали в сугроб. Потребовалась помощь двух индейцев, которые следовали за ними, чтобы вытащить их. Ее спутники с трудом находили дорогу. Внезапно впереди замаячил мерцающий огонек. К ним приближался человек с потайным фонарем в руке и лопатой на плече. Это был слуга иезуитов, который шел остановить ветряную мельницу. Он предложил свою помощь, благодаря которой остальной путь они прошли без особых трудностей. Около двора соседей, у дерева, они увидели движущийся темный сугроб.