* * *

Участники совещания вышли из зала и были встречены ярким светом прожекторов телевидения и потерявшими терпение журналистами, не один час дожидавшимися их в другой комнате.

Горбачев предложил Ельцину выступить первым, и Ельцин объявил: «Трудно сказать, сколько государств вступят в союз, но после сегодняшнего обсуждения я твердо убежден, что Союз будет».

Назарбаев заявил, что Казахстан всегда был за союз, не за старый, конечно, но за такой «союз, который действительно существует сегодня, союз суверенных государств, независимых и равных». Он добавил, что только будущее покажет, будет ли этот союз «конфедерацией или чем-то другим».

Шушкевич выразил согласие с тем, что союз возможен, и три президента Средней Азии поддержали его заявление.

Отвечая на последовавшие вопросы, Ельцин немного прояснил то, к чему они пришли в результате обсуждения. Участники встречи согласились, сказал он, создать «союз суверенных государств – конфедеративное государство с функциями, которые будут по договору предоставлены ему государствами-членами».

Президенты республик подтвердили, что до подписания документа остается лишь обсудить его в соответствующих законодательных органах и, возможно, внести некоторые незначительные изменения.

Однако сам документ вызывал кучу вопросов. Так например, в одном пункте говорилось: «Союз суверенных государств выступает в международных отношениях как суверенное государство, субъект международного права и преемник Союза Советских Социалистических Республик». А в следующем пункте заявлялось, что «государства, входящие в Союз, являются полноправными субъектами международного права». Иными словами, у них будут свои министерства иностранных дел, свои аккредитованные дипломаты, они будут самостоятельными членами международных организаций, то есть будут иметь возможность вести сепаратную внешнюю политику, даже если она будет противоречить политике Союза. Трудно было представить себе, как это получится на практике.

Пункты, касающиеся вооруженных сил, тоже скорее вызывали дискуссии, а не устанавливали приоритеты. Республикам предоставлялось право создавать воинские подразделения, но их размеры и функции подлежали определению в подписываемых впоследствии «межгосударственных соглашениях». Союз суверенных государств сохраняет «единые вооруженные силы и централизованное командование стратегическими войсками, включая атомные ракетные войска». Учитывая, что в большинстве республик были сильны тенденции создания собственных министерств обороны и военных служб, было ясно, что никакого конкретного взаимопонимания не достигнуто, если не считать вопроса об ответственности за атомные войска. Так что споры по поводу размера и субординации национальных вооруженных сил должны были неизбежно возникнуть.

Горбачев сумел сохранить пост президента, равно как и правительство, возглавляемое премьер-министром. Союз будет также иметь Верховный суд, Арбитражный суд и Генерального прокурора, но большая часть полномочий центрального правительства передается республикам, таким образом эти институты будут иметь куда более ограниченную юрисдикцию, чем их предшественники в старом СССР. Центральным властям оставляли лишь совсем немного бесспорных полномочий. Хотя Горбачев мало что мог сделать, он все же пытался отобрать у президентов республик как можно больше.

Горбачев планировал провести торжественную церемонию подписания договора 25 ноября на заседании Государственного совета, который снова собрался в Ново-Огарево. Его пресс-секретарь Андрей Грачев пригласил большое число журналистов и телевизионщиков для записи и съемок исторического события.

Встреча, однако, пошла не так, как ожидалось. Лишь только Горбачев открыл заседание, Ельцин заявил, что не может подписать документ, поскольку в ходе консультаций с Верховным Советом РСФСР выяснилось, что в такой форме документ не будет принят. Ельцин добавил, что русским законодателям не нравится концепция объединенного государства, они не согласятся даже на конфедерацию. Поэтому он предложил употребить термин «конфедерация демократических государств».

Горбачев пришел в ярость и обвинил Ельцина в том, что он отказывается от достигнутого ранее соглашения, но Ельцина поддержал Шушкевич. Хотя именно он предложил подписать документ на данном заседании, теперь Шушкевич заявил, что надо отложить подписание, поскольку парламентские комитеты его страны не закончили работу над текстом. Президент Узбекистана Каримов, ко всеобщему удивлению, тоже высказался зато, чтобы отложить подписание.

Разгорелись споры, и Ельцин добавил, что было бы неразумно подписывать документ до выборов на Украине, поскольку это может подтолкнуть украинцев занять даже более негативную позицию по отношению к союзу. Горбачев возразил, заявив, что наоборот – важно показать Украине, что союз будет в любом случае создан. Тогда Украине ничего не останется как присоединиться, утверждал Горбачев.

Хотя Шушкевич попытался заверить Горбачева, что они будут, по всей вероятности, готовы подписать документ дней через десять и у него нет оснований беспокоиться, Горбачев понял, что задержка с подписанием может быть роковой. У Ельцина и Шушкевича, казалось, были какие-то скрытые мотивы.

Выйдя, наконец, из себя, Горбачев заявил собравшимся, что им больше не нужен президент, поднялся и вылил на них поток ругани, какую употреблял, когда имел дело со взбунтовавшимися подчиненными коммунистами. Грачев приводит такие его слова: «Я не понимаю, как вы собираетесь дальше жить, – ведь, создав богадельню вместо единого государства, вы замордуете общество. Мы уже и так захлебываемся в дерьме!.. Если вы отвергнете конфедеративное государство, то дальше двигайтесь без меня!»

И он выбежал из помещения, сопровождаемый сподвижниками.

* * *

Участники заседания по-разному интерпретировали уход Горбачева. Сам Горбачев и его сподвижники, такие, как Бакатин, Черняев и Грачев, говорят, что он разозлился и объявил перерыв, поскольку хотел дать президентам республик возможность проанализировать свои взгляды без него. Так, согласно интерпретации Грачева, когда Горбачев сказал: «Вам больше не нужен президент», он имел в виду на данной встрече, в данный момент. Он намеревался вернуться, когда его пригласят продолжить дискуссию. Сторонники Горбачева считают также, что Ельцин и Шушкевич заранее все спланировали: выстроив надуманные возражения, они намеренно прервали переговоры, чтобы оправдать свои последующие действия.

А Шушкевич и Ельцин говорят другое. Они утверждают, что вспышка Горбачева удивила их, так как они считали, что переговоры, хотя и затягиваются, тем не менее продвигаются вперед. Как сказал мне год спустя Шушкевич, они с Ельциным верили в переговоры, всегда обуславливая их консультациями со своими парламентами, а Горбачев слышал лишь то, что хотел слышать, и по обыкновению считал еще незакрепленное соглашение уже состоявшимся. Они с Ельциным, сказал Шушкевич, стремились выработать такое соглашение, какое было бы приемлемо для Украины, а Горбачев всякий раз отбрасывал в сторону их беспокойство и настаивал на условиях, каких Украина никогда бы не приняла. В результате, когда Горбачев 25 ноября в бешенстве покинул заседание, это было для них последней каплей. В отсутствие Горбачева они решили снова встретиться в Белоруссии и пригласить на встречу Кравчука.