Фактум Квинтус округлил глаза, но кивнул:

— Да, Приморис.

— Слава богу, — сказала Рени. Она почувствовала большое облегчение. — Тогда можно идти. Можно идти искать Мартину.

Код Дельфи. Начать здесь.

Я даже не знаю, достаточно ли громко я говорю, чтобы потом прослушать. Но громче говорить нельзя. Он ушел, но я не знаю, когда он вернется.

Страшнее человека я не встречала.

Он без труда захватил меня. Я даже не успела понять, что что-то не так, — святой боже, и это при моих способностях чувствовать его приближение! Но он нашел такое сочетание факторов — шум и жар от жаровни, беспорядочная беготня и смех детей, — что застал меня врасплох. Он свалил меня на землю, зажал горло рукой, и я сразу потеряла сознание. Окружающим, наверное, показалось, что кто-то упал, а другой пытается ему помочь. У него был повод поднять меня и унести. А может быть, он даже попросил сделать это кого-нибудь другого. Добрый самаритянин несет меня к гибели, не подозревая об этом. Он бросил меня на землю и придушил в считанные секунды одним движением руки. Он жутко силен.

Шею мне сдавила рука Квон Ли. Но это только усугубляет мое положение. Он находится в теле человека, которого мы знали, как нам казалось, будто злобный дух. Злой демон.

Мне нужно сделать паузу и подумать. Не знаю, как долго я еще смогу говорить.

Я нахожусь в комнате, в ней никого нет, как и в ранее посещенных нами помещениях, только она совсем маленькая, не больше пяти метров в длину и ширину и только с одной дверью, насколько я вижу, она находится в дальней стене. Я даже не знаю, в доме ли я еще, — я проснулась здесь и не помню, как здесь очутилась, — но она похожа на другие комнаты дома. Старинная мебель свалена в углу, в центре только один стул, на котором он сидел всего десять минут назад и весело рассказывал мне, какие ужасные вещи он может сделать со мной в любой момент. Мои руки связаны над головой какой-то тряпкой, а тряпка привязана к чему-то, чего я не вижу, возможно, к крюку люстры или к водопроводной трубе. Он привязал меня так, что я, по крайней мере, могу сидеть; руки болят, но могло быть хуже, особенно, если он оставил меня здесь надолго.

Мне очень страшно. Все, что я могу сейчас сделать… это стараться не плакать. Я еще держусь только потому, что знаю — мои друзья будут меня искать. Но я боюсь и за них, очень боюсь.

Он просто чудовище. Да, он — человек, но это только хуже. Если бы он был только набором шифров, созданным для определенных целей, тогда у него было бы не больше выбора, чем у автоматической двери, — ты наступаешь на коврик, перекрываешь луч, и дверь открывается либо закрывается. Но это — человек. Он сначала думает, потом совершает поступок. Он наслаждается ужасом другого и получает огромное удовольствие от этого. Я это поняла по его спокойствию — он опасается, что его радость выльется через край.

Великий боже, как я боюсь!

Нет, так не годится. Если мне суждено жить, я должна думать, думать беспрерывно. Нужно вспомнить все детали. Он может вернуться в любую минуту, и кто знает, что ему вздумается? Он разговаривал со мной, когда я пришла в себя, — он много чего сказал. Если у него и есть слабость, то это его любовь поговорить. Я подозреваю, что ему приходится молчать о самом для него важном, поэтому, когда предоставляется возможность поговорить с тем, кто не сможет выдать секрет, потому что не уйдет живым, он позволяет себе нарушить вынужденное молчание. А раз он раскрылся мне, значит… господи! Нет, я не могу об этом думать, я просто цепенею. Мне нужно сосредоточиться на том, где я нахожусь, что происходит и что мне делать, чтобы сбежать.

Но он преисполнен гордыни, как Люцифер, который возжелал слишком многого. Господи, помоги мне, пусть он заплатит за свою гордыню, за свое презрение. Пожалуйста…

Я продолжаю. Мне стыдно за мои слезы, но я не умею быть беспомощной, зато умею запоминать и постараюсь запомнить все, что он наговорил. Первое, что он сказал мне:

— Брось притворяться. Я знаю, что ты очнулась.

Я и сама не была в этом уверена.

— Я услышал, что ритм твоего дыхания изменился. Если будешь мне перечить, я не убью тебя, а сделаю так, что ты будешь жаждать смерти. Ты ведь знаешь, что я это могу. Вся эта симуляция очень реалистична, включая боль. Я знаю, я проверял.

Я сказала, что слышу его. Я старалась говорить спокойно. Но вряд ли мне это удалось.

— Хорошо, — сказал он. — Это только начало. Мы будем работать вместе, поэтому очень важно, чтобы мы хорошо друг друга понимали. И без фокусов. Никакого дерьма.

Он больше не говорил голосом Квон Ли, видимо отключил фильтры. Голос был мужским, с мягким австралийским акцентом, но под ним ощущался другой, более сильный и старый акцент.

— Что ты имеешь в виду под «работать вместе»? — спросила я. Он потряс головой — единственное движение в комнате.

— Дорогуша, — ответил он, — ты меня разочаровываешь. Я ведь не прохожий с улицы. Я тебя знаю. Я шел за тобой день за днем. Я спал рядом с тобой. Я держал твою руку. И если кто и знает, что ты можешь проделывать с сонаром или что там у тебя, так это я.

— Ну и? — спросила я его.

— У меня возникла проблема и мне самому не справиться. Видишь ли, я не отношусь к старомодным болванам, которым стыдно принять помощь от женщины. — Он захохотал, и если не слышать того, что он только что сказал, можно было бы подумать, что это смех приятного веселого молодого человека. — Ты же не заставишь меня объяснять все уловки, которыми я могу заставить тебя согласиться. Я прекрасно управляюсь с режущими и колющими штучками.

— Это я заметила, — сказала я в ответ, и хоть я и злилась, но надеялась его разговорить.

— Ты, наверное, имеешь в виду Сладкого Уильяма? — Он улыбался приятным воспоминаниям. — Я тогда выпустил ему кишки. Это был нож летающей девчонки. Жаль, что нельзя было взять его в следующую симуляцию, тогда бы вы до меня не добрались. А если б добрались, то недосчитались бы пальцев. — Он снова хихикнул. — Не волнуйся. Я уже достаточно осмотрелся в этой симуляции, чтобы не возникало таких проблем. Он вытащил из-за пояса жуткого вида нож. У ножа имелся эфес с чашечкой, как у сабли, но лезвие было коротким, толстым и тяжелым.

— Хорош, — сообщил он мне. — Режет кости как хлебные палочки.

Я втянула воздух, чувствуя, что согласна на все, только бы он не приближался ко мне с этой гадостью.

— Что ты от меня хочешь?

— Все просто, дорогуша. Мне нужно, чтобы ты помогла мне разобраться с зажигалкой. А чтобы не терять свое и твое время, хочу предупредить — и не думай, что я позволю тебе ей пользоваться или хотя бы приблизиться к ней. Но я хочу воспользоваться твоими способностями на полную катушку и получить максимум от находки. — Его широкая улыбка выглядела на лице Квон Ли как оскал черепа под кожей. — Я жадный малый, хочу всего.

А потом, забыв о том, что он говорил о потере времени, он начал подробно, в деталях, рассказывать о функциях человеческого тела и как каждая из них может принести невероятную боль. Он заверил меня, что все это и еще многое другое может случиться со мной, если я буду противиться или использовать свои штучки, — ну просто литания[25]отпетого негодяя из сетевого шоу. Его напряженная поза во время речи, сжимающиеся и разжимающиеся пальцы рук говорили мне, что все происходит на самом деле, что он не порождение симуляции, а психопат, попавший в мир, где нет наказаний. И что хуже всего, он пообещал, что сначала схватит Рени и остальных и проделает с ними то, что обещал мне, у меня на глазах.