— Вальтер, это он! — закричал Грег. — Это тот, красный, который ищет Аличе! Он нас нашел!

Над плоским камнем жертвенника плясало прозрачное пламя. Вилли корчился у жертвенника, из огненного глаза текла кровь, кожа на лбу шипела, обугливаясь.

— Вальтер, что делать?! Брат, очнись!

Но глава клана застыл, устремив неподвижный прозрачный взгляд прямо в огненный глаз одержимого, и как будто прислушивался к чему-то далекому. Он и сам, казалось, был теперь далеко-далеко… Губы его шевельнулись, и с них едва слышно слетело:

— Какие нежные…

— Что? — опешил Грег.

— Какие нежные у нее руки…

Багровое зарево поймало взгляд Вальтера, и в тот же миг он провалился в него, как в трясину, оглох и ослеп. Когда зрение вернулось — вокруг стояла мертвая тишина, беззвучно колыхалась красная стена. Потом он ощутил прикосновение. Мягкая ладонь раз за разом касалась его, гладя по огромной шипастой голове.

«Это не я, — осознал Вальтер, начиная понимать, что происходит. — И голова не моя. Глаз смотрит внутрь! Это он…»

— Ах ты, мой страшненький… Что же ты с собой сделал?

— Это ты, Феличе? — раздается из красной тьмы голос, клокочущий от ярости и страха. — Почему ты не сгорела?! Ты должна была сгореть!

— Я не могу сгореть.

— Я видел, как ты падала в лаву! Я сам тебя сжег!

— Значит, не получилось. Силенок, видимо, не хватило. Ты же такой слабенький, бедняжка…

— Я-а-а?!! — рев дракона слышен за десятки лиг. — Я — слабый?!

— Тсс… не бойся! — отвечает она тихо и ласково. — Я никому не скажу…

— Я ничего не боюсь!!!

— Рычи не рычи, мы-то с тобой знаем правду…

Она произносит слова, которые звучат ласково и так больно ранят, а он — он ведь не так уж прост — как бы он ни злился, он внимательно смотрит. Уже не ей в лицо, а за спину…

— Я знал, что ты жива. Я искал тебя в Сантории. Где тебе быть, как не у Змееборца? Ты все время ему молилась, а я ревновал! Я разорил Санторию, но не нашел тебя. Потому что искал… не там!

Он говорит, а сам смотрит ей за спину и видит голубую линию гор Винделики, холм в зеленых садах, пестрые крыши маленького городка и белую Лорету, тянущую свой шпиль к вечернему небу…

— Значит, слабенький…

Если бы в Мондрагоне оставался хоть один живой человек, он бы увидел, как взорвался Монт-Эгад, извергнув из себя столп пепла и фонтан лавы, когда в его жерло нырнул огромный огненный дракон…

…Жертвенник пылал, Вилли вопил, а Грег смотрел на брата, пытаясь понять, что происходит. Он сражается? Захвачен? Кого увидел? Чем он вообще занят?!

— Брат, что мне делать?! — повторил он с тоской.

Потом вспомнил. Конечно! Вальтер же сам сказал: «Не дать себя увидеть — любой ценой!»

Слава Змееборцу, стало ясно, что предпринять. Рука Грега метнулась за спину, к рукояти меча. Немедленно убить Вилли!

А вдруг красный дракон сможет смотреть и через мертвого? Какая ему разница?

«Я управляю печатями! — вспомнил Грег. — Я сам заставил глаз обратиться внутрь себя! А ну-ка…»

Он опустился на колени рядом с венделом и зажал рукой полыхающий глаз. Ладонь словно пронзило насквозь раскаленным копьем.

«Закрой глаз, — послал мысленный приказ Грег, не обращая внимания на боль и вкладывая в него всю свою волю. — НЕ СМОТРИ!»

И сам изумился, когда огненный глаз, послушный его приказу, медленно закрылся.

И погас.

Вилли обмяк в руках Грега. В тот же миг Вальтер рухнул на землю, как марионетка, у которой перерезали нитки. Багровое свечение жертвенника начало медленно угасать, огонь перестал рваться из трещин и ушел в глубины. Из леса повеяло холодным ветром. Но Грег всего этого не замечал — его заботил только брат.

Вальтер лежал на спине, глядя в небо сияющими голубыми глазами.

— Ты понял? — прошептал он. — Он не летает… он плавает в лаве!

Грег обнял его за плечи и приподнял.

— Тебя увидели?! Что нам делать?

— Нет, нет… Ты же повернул печать внутрь, забыл? Это я его увидел, а не он меня!

Вальтер разразился хохотом, оттолкнул брата и сел. Внезапно умолкнув, он провел рукой по лицу.

— Что я видел, брат! Если бы ты знал! Если бы я сам понял!

— Ты видел Пожирателя Мира?

— Да! Забрался прямо в его здоровенную башку!

Вальтер запустил пальцы в волосы, сжимая голову, и крепко зажмурился.

— Я видел странные вещи, я должен подумать над ними…

— Ты сказал, что он не летает, — что ты имел в виду?

— То, что сказал. Пожиратель Мира в самом деле не летает, хоть у него и есть крылья.

— Но как же он попал в Вишневую Лорету?

— Видимо, он выбрался из трещины в земле. Выплеснулся вместе с лавой и сжег город… Кого он там искал?

Вальтер оглянулся, увидел Вилли, и его глаза загорелись.

— Ха! Я обошел полсвета, пытаясь собрать сведения о Пожирателе Мира, а источник нашелся у меня под носом — в Омельниках! Это же прямо готовое окно внутрь нашего огненного приятеля! Ну-ка, давай взгромоздим его на жертвенник, и я попробую заглянуть еще раз…

— Э-э… Не получится, — произнес Грег в замешательстве. — Я закрыл ему глаз. Я не понимал, что происходит, и на всякий случай решил…

— Ничего страшного, откроем заново.

— Но он умрет.

Вальтер посмотрел на брата… Грегу стоило больших усилий не отвести взгляд.

— Это не для смертного — носить такую печать, — принялся объяснять он. — Сила, которая проходит через него, когда открывается глаз, выпивает из него годы жизни за мгновения. Он все равно что сгорает заживо. Я видел его в Омельниках — это был здоровяк, а теперь ходячий скелет… Думаю, с ума он сошел еще в прошлый раз, ну а сейчас… В общем, я закрыл ему глаз… навсегда.

Вальтер молчал.

Грегу стало страшно. Кажется, он совершил серьезную ошибку. Ради спасения жизни ничтожного смертного лишил клан возможности шпионить за врагом с помощью его же «глаза». «Что, если Вальтер захочет покарать меня, — промелькнула мысль у Грега. — Я ведь буду защищаться. Смогу ли я… победить его?»

Грег ужаснулся подобной мысли. Он не должен так думать о старшем брате и главе клана. Вальтер властен над его жизнью и смертью, его воля священна, а решения всегда правильны…

— Огненный глаз, поставленный на смертного, — колдовство, в сущности, на один раз, — произнес Вальтер, переводя взгляд с Грега на Вилли. — Стихия огня чужда человеку — не он ею питается, а она им. А этот глаз, ты говоришь, сработал уже дважды… Ну ладно. Скорее всего, ты прав — он в самом деле умер бы во время третьей попытки…