Значит, будет стоять так вечно.

Потому что все – это путь в бесконечность.

Когда Бауэн наконец отыскал Нике, она восседала на крыше здания на Бурбон-стрит, как горгулья. Он вскарабкался к ней, еще чувствуя боль в заживающей ноге.

– Нике, ты должна мне помочь.

– Что привело тебя в такое смущение, вервулф?

– Ты была права насчет всего – насчет состязания, насчет того, что я встречу свою суженую. Все твои предсказания сбылись. Хотя могла бы, черт тебя дери, сказать, кто наложил на меня чары.

Наконец она удостоила его взглядом:

– Я сказала, что тебя «околдовали», а не «наложили чары». Все знали, что Марикета на тот момент не была колдуньей. – Нике закатила глаза. – В самом деле, птенчик.

«Держи себя в руках».

И добавила:

– Хотя я искренне тебе сочувствую и жалею о том, что ты восемнадцать десятилетий испытывал такие муки.

Бауэн сравнивал поступок принцессы с действиями ведьмы, которая так больно ранила его отца. Разница была лишь в степени боли. Но теперь у него не было времени размышлять, что она сделала ему и всем остальным.

– Я должен найти Марикету.

Боги, как же он хотел ее найти! Тоска по ведьме в тысячу раз превосходила то чувство, которое могла возбудить в нем самая могущественная колдунья.

– А мы что, снова ее потеряли? Бауэн, ты должен лучше приглядывать за своей прорицательницей.

– Нике!

– Конечно, я все уже знаю. Она находится в ведьмином пространстве, в другом измерении. Опережу твой вопрос. Оно священно и тщательно охраняется. И я не могу указать тебе туда дорогу. Есть законы, которые не имеет права нарушить даже протовалькирия.

– И после всего этого ты не скажешь мне, как добраться до того места?

Она повернулась к нему:

– Неужели ты, Бауэн Макрив, хочешь оказаться в том мире, где обитают только ведьмы и им подобные? Где одна сплошная магия, начиная от капли дождя и кончая птичьим пером?

– Да, Нике, я хочу этого, чего бы мне это ни стоило…

– Сожалею, но ничем не могу тебе помочь. Искренне сожалею. – Она изогнула бровь. – Особенно после того, как ты немного исправился. – Она пошевелила наставленными на него когтями, и он нахмурился. – На самом деле есть очень простой способ к ней проникнуть. Настолько очевидный, что не могу не поделиться с тобой.

– Ну, говори же, валькирия!

– Ты не меньше других имеешь право находиться в пространстве ведьм.

– Но у меня нет кровной связи с Уиккой. И я не муж Мари… пока.

– Попробуй догадаться, почему ты имеешь право быть там, и я укажу тебе направление.

Ее взгляд устремился куда-то вниз, а маленькое тельце напружинилось, как у хищника. Будто она караулила Реджин или того, кто караулил Реджин.

– Я должна идти. – Она посмотрела ему в глаза. – И не приходи ко мне снова без ответа…

И, как видение, спрыгнула на землю, чтобы раствориться в толпе.

Следующей ночью Бауэн проспал не больше часа, устало, рухнув на матрас на полу в его новом доме. Он сел в постели. Проснулся оттого, что его сердце бешено колотилось. Ответ вертелся на языке.

Однажды он возненавидел себя за то, кем был. Теперь понял, что это и есть ответ, как найти ее.

Бауэн быстро натянул джинсы… но не смог найти обуви и выскочил из дома босой. И припустился в ночь, надевая на ходу рубашку.

К счастью, Нике была в Валгалле и в здравом уме, как он заметил, когда встретила его возле «Дома валькирий».

– Нике, я понял, как могу попасть к ней, – начал он без вступления. – Ты сказала, что только ведьмы и их родственники могут посещать это место. Но, насколько мне известно, из того, что я читал, – еще и «ближние».

– Ах, Бауэн, – произнесла она медленно, – под «ближними» подразумеваются животные.

– Нет, не только животные. Я читал, что к числу ближних относятся и защитники. А я и есть защитник Мари. У одной ведьмы это тигр. У другой медведь. Почему не оборотень?

Нике от гордости просияла:

– Я сражена!

– Так скажи, как мне ее отыскать?

– Ступай в ее комнату в Андуане.

– Я сегодня там был… – Он осекся, поняв, что нужно слушаться, а не подвергать сомнению ее слова. – Очень хор-р-ошо.

В Андуане он сразу же помчался в комнату Марикеты, перескакивая сразу через три ступени, не обращая внимания на усиливающуюся боль в ноге. Периферийным зрением он уловил, с каким удивлением ведьмы глазеют на него из-за своих дверей. Заметил, что повсюду горят свечи, будто его здесь ждали.

Он распахнул дверь в комнату Мари и вдруг очутился в другом доме, с падающими снаружи хлопьями снега. Бауэн огляделся, борясь с охватившим его чувством тревоги. Неужели все это реальность? И он не спит?

Пройдя дальше, он обнаружил женщину, похожую на Марикету. Рядом с ней стоял мужчина со скрещенными на груди руками. При виде Бауэна он поднял брови.

В этот момент Бауэн понял, что видит перед собой родителей Марикеты. Вдобавок к босым ногам, неопрятному небритому виду он еще и рубашку надел наизнанку.

– Это и есть тот мужчина, с которым она встречалась? – спросил отец Марикеты. – По-моему, он даже не способен нормально одеться.

Бауэн с трудом удержался от замечания, что, может, он и не в состоянии одеться, но о ребенке на своих плечах точно не забудет. Но пришлось прикусить язык. Этот высокомерный волшебник как-никак скоро станет его тестем.

– Джиллиан, похоже, что это вервулф.

– Тише, – шлепнула его ладонью по животу женщина и представилась: – Я Джиллиан. А это мой муж Уоррен. Мы родители Мари. А ты, как нам известно, Бауэн Макрив из клана оборотней.

Бауэн кивнул.

– А не слишком ли ты стар для моей дочери? – поинтересовался Уоррен у Бауэна.

Когда Бауэн нахмурился, Джиллиан с энтузиазмом продолжила:

– Мы ждали тебя. Мари ждала. Ей нужна твоя помощь.

– Где она?

– Иди за мной.

Джиллиан проводила его в комнату, похожую на нечто среднее между спальней в Белизе и комнатой Мари в Андуане.

У него перехватило дыхание. Мари стояла в полной неподвижности перед высоким зеркалом и даже не мигала.

– Что с ней случилось? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Обретя силу Гексы, она фактически заколдовала себя. И нет такой второй силы, которая могла бы ее расколдовать.

– Нельзя поправить то, к чему нельзя прикоснуться, – обронил Уоррен.

И Джиллиан добавила: