этой группы мне удалось довести до конца работу по выполнению одного из основных обещаний выборной кампании 1980 года — уменьшить бюрократический аппарат и облегчить бремя федеральных расходов на шее американского народа.

Оперативная группа по Южной Флориде. В 1981 году делегация частных граждан приехала в Вашингтон с просьбой к федеральным властям пресечь торговлю наркотиками в Майами. Эд Миз (бывший тогда сотрудником аппарата Белого дома) и я приняли делегацию. Результатом этой встречи было решение президента о создании специальной оперативной группы по борьбе с международной контрабандой наркотиков. Я возглавил эту группу, а также национальную систему по предотвращению провоза наркотиков через границы США, созданную годом позже. Эд Мэрфи, мой главный помощник, сыграл основную роль, координируя усилия Пентагона, морской пограничной службы и общественных организаций в целях прекращения незаконного ввоза наркотиков в Соединенные Штаты.

Работа в этих группах привела меня к более четкому пониманию масштабов угрозы, которую наркотики представляют для нашей страны, а также того, что мы ведем войну — и не в переносном, а в прямом смысле — против подпольных торговцев наркотиками. Потери были также вполне реальные: через год с небольшим после образования оперативной группы по Южной Флориде я вручил посмертные награды семьям Ариеля Риоса и Эдуардо Бенитеса, двух мужественных молодых агентов Бюро по борьбе с незаконной торговлей алкогольными напитками, табачными изделиями и огнестрельным оружием. Оба были зверски убиты во время задержания международных торговцев наркотиками.

* * *

Еще одной стороной деятельности современного вице-президента является представление президента за рубежом — не только на государственных похоронах, но и со специальными миссиями. С 1981 года до весны 1987 года я выезжал по поручениям президента в 73 страны, и эти визиты носили как протокольный, так и деловой характер. К числу наиболее значительных и памятных относятся следующие поездки.

* * *

Москва, 1982 и 1984 годы. Присутствие на церемониях перехода власти в самом старом тоталитарном обществе мира в первый раз в связи со смертью Леонида Брежнева в ноябре 1982 года, а затем по случаю смерти его преемника Юрия Андропова в феврале 1984 года. Вот мои записи, сделанные во время поездки на похороны Андропова.

"На протяжении всего пути из аэропорта в город безлюдные улицы, нет автомашин и прохожих. Такая же серая картина, как и 15 месяцев назад, когда умер Б. Мы опять на том же месте, где состоялось торжественное прощание с Б., снова видим солдат с венками, вереницы ожидающих людей. Никаких знаков скорби, никаких слез… Представитель протокола предлагает нам войти, мы поднимаемся по ступеням за другими делегациями, наши солдаты несут венок, на нем видна надпись: "Америка…" Говард [62] и я подходим к постаменту с гробом, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Я подхожу к Игорю Андропову, сыну, который благодарит нас за прибытие на похороны… Любопытные взгляды сопровождают нас при выходе на виду длинной очереди на морозный московский воздух… Вновь странное чувство, похороны без Бога…[63].

На следующий день после похорон я посетил президента Пакистана Зия-уль-Хака в жилом здании посольства его страны в Москве. В вестибюле масса советских военных. Никаких разговоров в помещении посольства, поэтому мы объясняемся больше жестами, показывая, что разговоры здесь прослушиваются. Поднятая рука означает "Афганистан", и следует "разговор": "О да, здесь положение не улучшается и не ухудшается…" Мы не пытаемся обсуждать деликатные проблемы… Позже на почетной трибуне можно видеть из всех, старых и новых лидеров… Горбачев — новый, Романов — новый.

Визит к Черненко… Он выглядит более здоровым, чем когда стоял на трибуне. Изредка улыбается, но нельзя сказать, что он приветлив. В целом решение президента не приезжать самому было верным".

Сайпан/Китай. По пути в Пекин в середине октября 1985 года мы посетили остров Сайпан, что возродило в моей памяти время, когда я побывал здесь впервые. Глядя на зелено-голубой океан из окон дома губернатора, я мысленно видел весь флот — мой авианосец "Сан-Джасинто" и линкоры вдали, обстреливающие предмостные укрепления, и мою эскадрилью, прикрывающую высадку на побережье.

Это было летом 1944 года. Вспомнились дымы разрывов и вся картина боя на побережье за захват вражеских позиций. И еще пришло на память, что я совсем не ощущал этого боя, как, по-видимому, ощущали его сражавшиеся на берегу.

Впоследствии рассказывали о японских семьях, бросавшихся в море со скалы на одной из оконечностей острова. Их убедили, что американцы всех уничтожат. А уже после поражения находили японских солдат, скрывавшихся в лесных чащах из страха перед победителями. Трудно поверить, что на этом прекрасном мирном острове 41 год назад шла война и я участвовал в ней.

Через четыре дня мы были в Пекине, где я увидел совсем другую картину. Посетив Китай 10 лет назад, я сомневался в том, может ли он когда-нибудь хоть в какой-то степени стать современной страной. А теперь я увидел государственных чиновников, носивших в 70-е годы маоистские френчи, а теперь надевших костюмы-тройки и пересевших за руль "мерседесов" из своих машин марки "Красный флаг".

Были и другие, более значительные перемены. Дэн Сяопин говорит теперь о Тайване совсем по-другому. Он считает, что этот остров может иметь свое правительство, свою экономику и свою военную ориентацию, и толкует об "одном Китае, но двух системах". Но некоторые вещи не изменились и, вероятно, никогда не изменятся. Он по-прежнему очень много курит, по нескольку пачек сигарет в день. Я сосчитал, что за 1 час 20 минут разговора со мной он выкурил восемь сигарет.

Они поместили нас в те же апартаменты в доме приемов, в которых останавливался президент Рейган во время своего визита в Китай. Перед отъездом мы были на малом приеме (малом — по сравнению с государственными приемами), на котором присутствовало всего примерно 30 гостей. Нам подали суп из улиток, ломтики утки "по-пекински", завернутые в блины и посыпанные тмином, потом какое-то мясное блюдо, калифорнийское вино. Китайцы приспособляются. Принимал нас Ли Сяньнянь. Он начал с заявления о том, что это будет вечер "подлинной дружбы". Никаких речей. "Речи на обедах звучат всегда одинаково, и это утомительно". Я ответил: "Полностью с вами согласен и очень вам признателен". И демонстративно порвал текст моей речи. Все было непринужденно, и, может быть, это был самый приятный официальный обед, на котором я когда-либо присутствовал.

Изменилось многое, очень многое по сравнению с тем, что было всего 10 лет назад. В то время в миссии связи США было всего 30 человек. Теперь в посольстве США около 300 человек — признание важности наших отношений с Китаем в