Тяжело вздыхая, я пошла к гигантскому факелу. Домазакончились. Справа и слева расстилался пустырь, потом, откуда ни возьмись,появилось шоссе с бешено несущимися по нему машинами. Я шла и шла, проклинаявсе на свете: себя, Якова Сироткина, бабу Клаву, Ярослава Рюрикова,«Коммерческий дом «Просторы»… Огнедышащая конструкция вместо того, чтобыприближаться, почему-то отдалялась… Потом в ушах возник тревожный гул, и явнезапно оказалась почти у самой вышки.

Налево шла дорога, вернее дорожка, изрытая ямами. На серомбетонном заборе болталась перевернутая полуободранная вывеска «Красные Поля».Обрадовавшись, я полезла в грязь. Вокруг не было видно ни одной живой души.Минут пять я брела по колдобинам и уперлась в железные ворота. На нихзначилось: «КПП». Я подумала, постояла, потом начала колотить ворота ногой…Полная тишина. Подергав створку, я обнаружила, что она не заперта. На жуткозахламленной территории прямо посередине двора стояла раскладушка, на которойпреспокойненько валялся солдатик в камуфляжной форме.

– Вам чего? – вяло спросил он.

– Загораеву позовите.

– А нету.

– Она ушла?

– Не-а.

– Как же так? Если не ушла, должна быть тут.

– Кто сказал? – равнодушно пробубнил мальчишка.

– Она сама.

– Не-а.

– Что – не-а?

– Нету.

– Куда же подевалась Валентина? – обозлилась я.

– Хрен ее знает, – завел парнишка, потом подумал идобавил: – Да нет здесь никаких баб, казарма тут наша.

Мне захотелось взять раскладушку за бок и перевернуть еевместе с солдатиком. С трудом подавив это желание, я постаралась как можноболее вежливо поинтересоваться:

– Это учреждение?

– Не-а, колония дальше.

– Колония? – изумилась я. – Какая?

Мальчишка со вкусом зевнул, потянулся, сел и, яростнопочесываясь, ответил:

– Как – какая? Исправительно-трудовая.

– Мне нужно учреждение, – растерянно сказала я.

– Так она так называется – учреждение, – началлениво пояснять паренек.

– Как туда пройти?

– Вверх, – начал солдатик, и тут раздалсятелефонный звонок.

Крайне медленно, с жуткой неохотой, еле-еле передвигаяногами, мальчишка побрел к одноэтажному кирпичному домику. Я за ним, с трудомсдерживаясь, чтобы не пнуть парня под зад. В маленькой, вернее крохотной,комнатенке работал телевизор. Около мерцающего экрана восседал с сигаретой взубах еще один солдатик.

– Мог бы и снять трубку-то, – недовольно пробурчалмальчишка, входя внутрь.

– Ты дежурный, тебе и брать, – спокойно возразилтелезритель, – у меня выходной.

– КПП слушает, – со вздохом ответил мальчишка.

Я перевела взгляд на экран телевизора. Шла передача «Миркриминала». Сначала бойкая девушка рассказывала о пожаре, потом камера показалажелезные ворота, и бесстрастный голос за кадром произнес:

– В гараже возле дома на Новопесчаной улице произошлоубийство.

Камера отъехала в сторону, картинка сменилась, на экраневозникло странно знакомое, изуродованное мужское лицо.

– Сегодня утром, около семи часов, – абсолютноспокойно вещал корреспондент, – один из автовладельцев спустился вподземный гараж и обнаружил на полу, неподалеку от въезда, тело сторожа,шестидесятидвухлетнего Василия Козлова…

Я почувствовала, что земля уходит из-под ног. Как же это?Только вчера разговаривала с мужиком! Тем временем комментарий к ситуации началдавать довольно бойкий молодой человек, чье лицо на экране было «прикрыто»черным квадратом.

– Пока рано говорить об окончательных выводах, –равнодушно тарахтел он, – но предварительные таковы: ночью в гараж въехалодин из автолюбителей, очевидно пьяный, не справился с управлением и задавилсторожа. Испугавшись содеянного, преступник бежал. Ведется следствие.

– Значит, вы полностью исключаете иную версию? –спросил корреспондент.

«Черный квадрат» помолчал секунду, потом ответил:

– Ну за каким шутом убивать старика? Денег у негоникаких, в кошельке девять рублей нашли. Машины не тронули… Нет, должно быть,случайно вышло.

Я тяжело вздохнула. Эх, парень, ничего-то ты не знаешь! ЭтоЯков Сироткин, сообразив, что Василий может стать свидетелем, поспешилизбавиться от несчастного. Только почему? Зачем он всех убивает? И какимобразом оказался в живых, если с зоны прислали матери похоронное извещение?

Мальчишка-дежурный тем временем закончил разговор и занудил:

– Исправительная колония дальше, идите вверх попригорку.

Я послушно подчинилась и полезла через горы мусора и кучиотбросов. Узенькая тропиночка, петляя и извиваясь, привела меня на небольшуюплощадку. Справа громоздилась автосвалка, в которой самозабвенно рылисьнесколько человек, слева вздымались скособоченные и полуразвалившиесяступеньки, посередине торчали железные ворота, выкрашенные в черный цвет.Поднявшись по ступенькам, я обнаружила дверь и окно, забранное решеткой. Входукрашала табличка: «Учреждение УУ 2672/9». Нашелся и звонок, но бойкая трельникого не взволновала. В окошко были видны письменный стол, телефон и решетка,дежурный отсутствовал. Следующие полчаса я била в дверь и ворота ногами, давилана пупочку звонка, но внутри словно все вымерли.

– Эй, мужики, – заорала я, – тут один вход?

Автолюбители оторвались от каких-то железок и ответили:

– Один.

– Почему нет никого?

– Хрен их знает, ори громче!

Приободренная этим указанием, я завопила что есть мочи:

– Откройте!!!

Вдруг раздалось лязганье, и из-за двери высунулся тощиймужичонка в камуфляже:

– Чего тебе?

– Загораева здесь работает?

– Валька?

– Она.

– Тут.

– Можно пройти?

– Пройти нельзя.

– А как с ней поговорить?

– Ща вызову.