- Не серчай, Лерой, - выдохнул отец.-   Ей урок нужен был. В этом мире прежде, чем  руководствоваться эмоциями, нужно думать головой. Надеюсь, это она уяснила.

- Что с отъездом?

- Одну не отправлю, а послать некого.

- Горский, ты же знаешь, что можешь на меня положиться.

- Не суетись. Ты нужен мне здесь.  Мы почти у цели, отступать нельзя.

- Какое-то время она может побыть у меня. Федя сюда не сунется, ты же знаешь.  Но как только договор с Колесниковым будет на руках, ей даже тут будет опасно. Это сейчас он действует осторожно, но как поймет, что мы загнали его в угол, то может сорваться, - из слов Лероя я поняла, что речь шла обо мне и Черниговском старшем.

- Ты прав. Чем раньше она уедет, тем лучше для всех.

Что же это за замкнутый круг такой меня окружал. Везде и каждый норовил меня отправить подальше.   Как же это все надоело.

- Я никуда уезжать не собираюсь. Даже не мечтайте, - решила, что прятаться  более, смысла не было.

- Подслушивать нехорошо! - с улыбкой возмутился Лерой.

-  Я и не подслушивала, это  просто вы громко говорили,-  остановившись от мужчин в паре шагов, я смотрела то на одного, то на другого.

Они сидели за кухонной стойкой на высоких табуретах и пили то ли чай, то ли морс. И если Лерой, глядя на меня по-доброму улыбался, то взгляд отца источал холод. Кто там мне рассказывал про его  любовь?

- Я спать, - соскочил с табурета Лерой и направился к лестнице, - а вам есть о чем поговорить и без меня.

Шаги мужчины давно смолкли, а мы с отцом так и играли в гляделки, не произнося ни слова. Не знаю, что творилось в голове у Горского, меня же обуревали самые противоречивые чувства от обиды и жгучей злости до прощения и чувства успокоения, что наконец-то  мой отец был рядом со мной. Мой отец, папа... Такое простое, но настолько не привычное слово для меня. Я всегда знала, что он где-то был, но никогда его не видела, не чувствовала его любви и поддержки. Я никогда не знала, каково это - иметь родного отца. И вот, спустя восемнадцать лет, я могла видеть его, могла, наверное, даже затронуть, могла сказать ему все, что хотела все эти годы. Но не могла даже пошевелиться и  вымолвить и слова. Внутри была пустота, вакуум. Нет, я не чувствовала, что мужчина напротив был совершенно чужим для меня человеком. Этого не было. Но и родным он мне не казался.

В какое-то мгновение Горский встал и уверенным шагом приблизился ко мне. Мурашки пробежали по спине от резкости его движений стройными рядами.

- Господи, дочка, - почти шепотом произнес он и, напрочь  разорвав все шаблоны, крепко прижал меня к себе.

От его напора, от неожиданности его действий, а может от внезапно нахлынувших собственных чувств, я дернулась и попыталась освободиться. Я ждала этих объятий долгие годы, я мечтала о них каждую ночь в детстве, когда Соболев игнорировал мое существование, я нуждалась в них сегодня вечером, когда зареванная увидела его в том маленьком кабинете, но сейчас они казались мне чужими и лишними.

-  Прости, я не могу, - освободившись от напора его рук, я отскочила в сторону.

- Я понимаю, - ответил Горский, не зная куда деть свои руки.

- Ни черта ты не понимаешь, - почти закричала на него. Этот его глупый порыв  освободил моих личных демонов.- Ты бросил меня! Ты бросил маму! Я для тебя всего лишь слабое звено в выстроенной тобой империи. Где ты был, когда мне нужны были твои объятия? Твои мудрые слова? Твоя поддержка?  Тебя ни дня не было в моей жизни! А сейчас ты хочешь, чтобы я тебя обняла и сказала: Папочка, как я рада, что ты меня признал?

Горский молча глотал каждое мое слово, при этом  он продолжал смотреть на меня своим пронизывающим взглядом, опустив руки вдоль тела.

- Ты же ничего не знаешь, девочка моя. Давай просто поговорим, а выводы потом сделаешь спокойно, - попросил  отец.

- Тебе не кажется, что с разговорами ты припозднился лет так на восемнадцать? - мне хотелось сделать ему больно. Как больно было мне все эти годы без него. Вот только каждое едкое слово, брошенное в лицо Горскому, отзывалось во мне, принося за собой еще больше горести и страданий.

- Никогда не поздно сказать человеку,  что любишь его. Никогда не поздно - попросить прощения. Никогда не поздно- простить, - Горский смотрел на меня в упор, гипнотизируя своим взглядом.

Медленно, выверяя каждое движение, он снова приблизился ко мне и, положив руки на плечи, добавил:

- Ты имеешь полное право меня ненавидеть, вот только раз ты пришла ко мне сама, больше я тебя не потеряю!

А я не нашлась, что сказать. Моя злость и обида вылетали на Горского ударами кулаков о его стальную грудь. Слезы ручьями смывали остатки воспоминаний без него. Сердце предательски билось и хотело любви родного человека. Пусть такого, как Горский, пусть с опозданием в пару десятков лет, но я так  устала быть одной и никому не нужной и так сильно всегда хотела рядом  любящего отца, что позволила себе обмануться в сотый раз и дать Горскому шанс.

Устав бить его в грудь, я сама бросилась ему на шею и в слезах, еле слышно прошептала заветное слово, которое так сильно  когда-то хотел услышать от меня Соболев:

- Папа.

- Прости меня, моя девочка! Прости! - отец крепко держал меня в своих объятиях и хрипло шептал в мою макушку.- Я так сильно люблю тебя! Всегда любил! Всегда! Ни дня не проходило, чтобы я не думал о тебе.  Эта любовь внутри меня, она сильнее меня! И если бы ты только знала, как больно , как невыносимо больно было изо дня в день доказывать тебе обратное! Душа в клочья, сердце в осколках, но ни одна живая душа не должна была знать, кто ты для меня!

- Почему ты отказался от меня? Почему не забрал у Соболева?- я хотела знать, я имела право всё знать.

- А причем тут Соболев? Я от тебя не отказывался, никогда! Слышишь меня, - он слега отстранился и заглянул мне в глаза. Руками он начал водить по моим плечам, боясь, что я снова вырвусь из его объятий.- Вот только лишить Катю дочери я не мог.  По моей вине она долгие годы поднимала тебя одна,  связала жизнь с Максимом, натерпелась от Федора. Если бы, освободившись, я забрал у нее тебя, это сломало бы ее окончательно.

- Если ты так ее любил, то почему не забрал нас вместе? - мне не нужны были слова, я смотрела в глаза отца и все видела. Дикая боль, отчаяние и глубокая тоска. Он все еще любил маму. Но отказался и от нее.

- Иногда бывает слишком поздно, дочка! Вот и я опоздал, она выбрала Максима.

- Ничего подобного!- почти сорвалась на крик в его руках.- Это не правда! Ты сам велел исчезнуть из твоей жизни и маме, и мне. Такое условие ты поставил Соболеву, чтобы защитить меня от Федора!

- Бред! Ты несешь бред, Ксюша! О чем ты вообще?- Горский убрал от меня руки и схватился ими за свою голову. Он отошел от меня, потом резко вернулся, глядя на меня, и снова сделал шаг в сторону. - Все было не так! Не так! Я поставил перед Соболевым условие, да! Но другое!