дело знает. Скажи ей, чтобы сделала все анализы. — Агата воодушевленно смотрела на медсестру-лаборантку.

Женщина покачала головой, похвала была ей приятна и захотелось соответствовать такому мнению, но:

— какие анализы? их же здесь десяток.

— тот, который показывает вещества в крови. Ну там, когда отравили… — сказала Агата, прикидываясь несмышленой, хотя хотелось распрямиться и отдернуть мокрую ночнушку, но тогда…

— так у нас на такую биохимию реагентов нет. это надо отправлять в столицу. — лаборантка была недовольна обрушившейся затеей на нее.

— Да, да именно, подчеркнул, что вы отлично разбираетесь с документами на отправку анализа. И еще говорит такой, чем уважаю и особо нежно, — Агата притворялась, что цитирует интонацию доктора, которого совершенно не помнила.

— ох ты, лис. — Никоноровна поверила и покраснела слегка. Агата реакцию заметила и тоже покраснела, что ее манипуляция удалась. И продолжила:

— да, да, да именно — нежно люблю Никоноровну, тем что документы она первоклассно заполняет. Никогда потом не прибежит как остальные с вопросами и перепроверками, за ней контролировать не надо.

— это он про Надьку имел в виду. — закивала медсестра-лаборантка. — Ой да, та любого достанет. Только бы скинуть с себя ответственность. Переложить на другого.

— даааа — Агата улыбалась из последних сил, голова начинала кружиться.

— ладно давай, сейчас принесу шприц для забора. — медсестра деловито засуетилась. Агата правильно догадалась, пожилая женщина ценила в начальстве “уважение” и “оценку” ее работы, она была чистюлей, замечала любую мелочь.

Агата потерла запястье и попробовала глубоко вдыхать, чтобы успокоиться и не подать виду. Пока все получалось, но внутри было странное предчувствие не радоваться заранее. Дверь в кабинет приоткрылась, остановилась и распахнулась, в кабинет решительно вошла медсестра. С лаборанткой они молча покривились друг другу вместо приветствия, а дальше просто кричали. Эта манера позволяла им и противостоять, и высказывать недовольство, и в то же время сохранять официальный тон, не переходя на личные оскорбления.

В кабинете не было окон, поэтому Агата уставилась на календарь, его страницы подрагивали, а пружина пожелтела, край проволоки торчал оголенным в стену, еще немного и начнет царапать краску. Голоса шумели, ресницы девушки вздрагивали, шея напрягалась. Внезапно наступила тишина, пришедшая медсестра смотрела в сторону Агаты. Девушка поежилась и вся застыла. Но пациентку обсуждать женщины не решились, медсестра вышла, а лаборантка вопросительно немигающим взглядом уставилась на Агату.

— а, что, — сказала Никоноровна, заполняя бланк медленно, выписывая идеальные по наклону прописные буквы. — это правда про тебя говорят.

— говорят? — удивилась Агата и сжала плечи, воспроизводя желаемое поведение для собеседницы, чтобы ее затея отправить свою кровь на проверку токсинов не провалилась.

Она чувствовала, организм штормит, то ей лучше, то после капельницы становится плохо. И этот знакомый знак на колбе. Знакомая угроза, против которой необходимо стоять и сражаться даже, если она сейчас упадет и не проснется больше. Она должна защитить кого-то близкого. Отомстить за кого-то, кого обидели и даже сделали плохое. Только совсем не помнила имен и лиц этих любимых людей, да и злодеи нависали тенью, очертанием. Образы любимых грели душу, жили в сердце, всегда оставались частью ее.

— да вот, что ты жениха себе хотела богатого, кидалась ему на шею. — сказала Никоноровна исподлобья.

— жених? — Агата вдруг засмеялась, настолько нелепо звучали эти предположения (она и жених?…). А потом закашлялась и почувствовала, что слезы ручьями просятся, закусила губу. — вы знаете, что-то я… там вроде конкурсы были какие-то, то не всерьез жениха искали.

— да, богатого каждой хочется. Вышла и живи в счастьи. Но отбивать или бросаться не надо. — медсестра решила высказаться. Такой подход она называла говорить “честно и прямо”, и очень сама себя уважала за свою позицию сказать в лицо. Только вот, ее позиция доводила без всякой оглядки на собственные поступки и желание другого слушать мнение.

— девушке важно выйти замуж. Удачно. Да, парни они тоже не кукухи. Выбирают ту, с которой жить удобно будет, удобство это совсем не про любовь. Влюбленность, что? Что им с ней делать? Если с влюбленными глазами на них смотреть, то знаешь к чему это может только привести — к сексу, а не ответным чувства. Да, именно и только так. Ни один мужчина от молоденькой девушки не откажется. Всем нравится чувствовать себя львами, красавцами. А коли юбка сама поднимается… то и делать ничего не надо. Это шанс воспользоваться. Не надо вкладываться, ни время, ни душу. Все готово — бери да пользуйся.

— Пользуйся? — неприятно удивилась Агата.

— а что. Именно так. в таком подходе про уважение и ответственность речи быть не может. — сказала лаборантка.

— но ведь девушка не кукла. — заметила тихо Агата. Напряженно понижая каждый звук, чтобы ее раздражение не помешало. — и почему вы мне это говорите?

Хотела бы она тоже по-честно задать вопросы. Например, откуда в больнице столько современного оборудования, эта лаборатория с бирками как на колбе с веществом, после которого она чувствует себя шиворот навыворот. Или она ошибается и все колбы поставляются с таким штампом, а ей просто худо. Надо держаться, меньше болтать и точно не спорить. Пускай анализ в независимой лаборатории покажет, чем ее закапывают. А после анализа надо будет проверить еще один момент…. А прямая женщина продолжала давить своим голосом на Агату. Усталость от боли, трещиной морщины отозвалась на лбу, Агата позволила себе нахмуриться. Такие люди хороши в моменте, их речи звучат уверенно и правдоподобно, но стоит задуматься, стоит переложить их суждения на них самих и можно неприятно обнаружить, что себя они судить станут по другим стандартам. Да собственно, они не будут себя судить. Агата набрала воздуха и посчитала до десяти “просто потерпи, разговаривать бесполезно. Главное анализ…”.

— поэтому милочка и говорят про честь. Если не кукла — думай головой. не раздвигай ноги. Сначала получи, потом давай. Такая схема. А про таких влюбленных дурех… лечи потом вас. Знаешь мне не жалко тебя. Ты сама виновата. Такую дичь сотворила. Поди и девка большая, а разума нет. А мы все живем в социуме.

— так социум должен защищать от негодяев. — нехотя сказала Агата.

— каких негодяев? каких?! Что мужчина воспользовался возможностью? А ты куда смотрела. — вдруг яростно разошлась Никоноровна.

— но я же не знала, что так выйдет. он и старше и сильнее. — безэмоционально повторила Агата, кажется она уже вела такой разговор сама с собой.

Абстрагировалась и проигрывала диалог, почему если кто-то изнасилует девушку, а ее будут винить. Не давать ей статус жертвы, а просто изгонять, обзывать, то какие можно сказать аргументы в защиту (и как странно, что еще после такого