— Понятно, — с сомнением протянул Имаи. В этот момент из ванной донесся сигнал стиральной машины. — Что это? — спросил он.

— Стиральная машина.

— Вот как? Вы не возражаете, если я загляну в вашу ванную?

Детектив поднялся. Масако почувствовала, как по спине пробежал холодок, тем не менее кивнула и слабо улыбнулась.

— Конечно. Проходите.

— Мы собираемся перестроить кое-что дома, — продолжал Имаи, — и хотелось бы подсмотреть кое-какие идеи у других.

— Разумеется.

Она провела его в заднюю половину дома. Детектив остановился у порога.

— Очень мило. Давно здесь живете?

— Почти три года. — Масако открыла дверь.

— О, она у вас большая.

Имаи повертел головой. Наверное, прикидывает, хватит ли здесь места, чтобы расчленить тело, подумала Масако.

Визит подошел к концу. Натягивая на ноги старые, потерявшие форму туфли, детектив посмотрел на хозяйку.

— Ваш сын обычно дома?

Хотя Нобуки придерживался четкого распорядка дня, Масако решилась на небольшую ложь.

— Когда как. То приходит, то уходит.

— Ясно, — немного разочарованно протянул Имаи и, поблагодарив хозяйку, вышел из дома.

Закрыв за гостем дверь, Масако сразу поднялась наверх, в комнату сына, и, подойдя к окну, выглянула на улицу. Детектив стоял возле пустующей в этот час автостоянки на другой стороне улицы и рассматривал ее дом. Впрочем, даже не дом — Имаи разглядывал ее машину.

Убедившись, что никто ее не слышит, Масако набрала номер Яои. Впервые с того дня, когда история вышла на страницы газет.

— Здравствуйте, — сказал тихий, спокойный голос.

Масако облегченно вздохнула.

— Это я. Ты можешь разговаривать?

— Масако! — радостно воскликнула Яои. — Да, конечно, здесь никого нет.

— Я подумала, что, может быть, твои или его родители еще там.

— Свекровь в полицейском участке, а брат Кэндзи уехал домой. Моя мать отправилась за покупками.

Судя по голосу, после приезда родителей Яои чувствовала себя намного лучше — теперь о ней кто-то мог позаботиться.

— Полиция не надоедает?

— В последние дни они сюда почти не показываются. — Она сообщила об этом так легко, почти радостно, как будто речь шла не о ее, а о чужих проблемах. — Нашли пиджак Кэндзи в каком-то казино в Кабуки-Тё и занимаются сейчас только им.

Наконец-то лучик света. У Масако отлегло от сердца. Но если у полиции появились подозреваемые, то зачем приходил Имаи?

— Остерегайся детектива по имени Имаи, — предупредила она.

— Такой высокий?… Конечно. Хотя мне он показался очень милым.

— Милым? — Масако вздохнула — ну как можно быть такой наивной! — Милых детективов в природе не существует.

— Не знаю. Они все вели себя вполне прилично.

Это даже не наивность, а тупость, подумала Масако, уже не досадуя, а злясь.

— Им известно, что ты звонила мне в тот вечер. Я объяснила, что твой сын расстроился из-за кота.

— Молодец.

Яои глуповато хихикнула. Масако почувствовала, как по коже побежали мурашки.

— Если тебя будут спрашивать, говори им то же самое.

— Не беспокойся. Знаешь, я почему-то уверена, что все пройдет.

— И все же будь осторожна, — сказала Масако.

— Не волнуйся. Кстати, меня собираются пригласить на какое-то ток-шоу. Мы уже договорились на послезавтра.

— Не слишком ли рано? Ты только похоронила мужа.

— Я так им и сказала, но они уж очень настаивали.

— Мне это не нравится. Тебе лучше держаться потише. Позвони, скажи, что передумала. Мало ли кто может увидеть передачу.

— Боюсь, отказаться уже нельзя. Вообще-то с ними разговаривала моя мама… уж и не знаю, как им удалось ее уговорить. Сказали, что все займет не более двух-трех минут.

Масако постаралась побыстрее закончить разговор. Настроение упало. Ей вдруг пришло в голову, что было бы лучше, если бы Яои сама разбиралась со своими проблемами. Теперь же она вела себя так, как будто совсем забыла, что убила мужа. Впрочем, возможно, именно это отсутствие чувства вины и помогло ей выйти сухой из воды. Однако еще сильнее, чем глупость подруги, Масако угнетало предательство сына. Надо же, впервые за целый год открыл рот — и как раз в тот момент, когда в доме появился полицейский! Она понимала — Нобуки хотел наказать мать за равнодушие и отстраненность, но разве так можно? В чем ее вина? И на работе, и дома она делала все, что могла, и вот чем отплатил сын. Не благодарностью, а предательством, ударом в спину. Она зажмурилась и крепко вцепилась пальцами в обивку дивана, чтобы удержать рвущийся наружу крик отчаяния.

Однажды, давно, она сравнила свою карьеру в «Кредите и заёме» с пустой, работающей вхолостую стиральной машиной, а теперь поняла, что то же самое сравнение вполне подходит и к ее семейной жизни. Но если так, тогда в чем смысл существования? Ради чего потрачены годы? На что ушли силы? Зачем принесены жертвы? Ей хотелось кричать от горя, видя то, во что она превратилась, кем стала — усталая, постаревшая, опустившаяся женщина. Поэтому Масако и выбрала ночную смену — чтобы спать днем и работать ночью, двигаться, не останавливаться, изматывать себя, чтобы не оставалось сил и времени думать. Однако такая жизнь в стороне от семьи лишь усиливала ощущение неустроенности, ненужности, лишь распаляла злость. И вот теперь она оказалась в положении, когда уже никто не мог помочь — ни Йосики, ни Нобуки, никто.

Теперь Масако поняла, почему переступила черту. Раньше она не сознавала, что именно отчаяние толкает ее в спину, заставляя искать выход из этого мира. Вот почему она помогла Яои, вот в чем был ее мотив. И что же? Что ждало ее за гранью? Ничего. В том-то все и дело.

Масако посмотрела на свои белые руки, на вцепившиеся в обивку пальцы. Если за ней придут, если ее арестуют, то все равно никогда не смогут понять, зачем она сделала это, что толкало ее.

Двери закрылись. Она осталась совсем одна.

Имаи промокнул платком вспотевшее лицо. Узкая улочка, по которой он шел, наверное, была когда-то тропинкой меж рисовыми полями, но теперь по обе стороны стояли маленькие обветшавшие домики, которых не коснулись происходящие вокруг перемены. Судя по крытым жестью крышам, обшарпанным деревянным дверям и ржавым желобам, простояли они никак не меньше тридцати лет и выглядели шаткими и ненадежными. Казалось, достаточно одной брошенной ненароком спички или крепкого порыва ветра, чтобы все это напоминание о прошлом исчезло в пламени или превратилось в кучки развалин.

Кунигаса, детектив из центрального управления, придерживался мнения, что Кэндзи Ямамото убил не кто иной, как Сатакэ, владелец казино, в которое нередко захаживал Ямамото. Сейчас подозреваемый сидел за решеткой. Имаи, однако, мнение коллеги не разделял, а потому продолжал собственное расследование. Получив сведения о прошлом Сатакэ, Кунигаса сосредоточил внимание на Кабуки-Тё, а вот Имаи что-то по-прежнему влекло к вдове убитого, Яои Ямамото. Инстинкт подсказывал ему, что ключ к убийству находится у нее.