— Уверен, хороший игрок должен не только считать и складывать, иначе вы не стали бы третьим в первенстве Андроскоггина, — ответил я. — И мне бы хотелось узнать не только правила. Я хочу купить день вашего времени. Если точно, пятнадцатое ноября. Скажем, с десяти утра до четырех дня.

Теперь на лице жены появился испуг. Она прижала малышку к груди.

— За шесть часов вашего времени я заплачу вам двести долларов.

Каллем нахмурился.

— Что за игру вы ведете, мистер?

— Я надеюсь, что это криббидж. — Такого объяснения определенно не хватило. Я видел это по их лицам. — Послушайте, я не собираюсь дурить вам головы, утверждая, что за этим ничего не стоит, но если я попытаюсь объяснить, вы примете меня за сумасшедшего.

— Я уже так думаю, — подала голос Марни Каллем. — Пусть уходит, Энди.

— В этом нет ничего плохого, ничего противозаконного, ничего опасного, и это не афера, клянусь вам. — Но мне в голову уже закралась мысль, что ничего не выйдет, с клятвой или без. Идея оказалась с изъяном. И теперь Каллем отнесется ко мне очень настороженно, встретив пятнадцатого ноября неподалеку от Молельного дома квакеров.

Но я продолжал гнуть свое, чему научился в Дерри.

— Это всего лишь криббидж. Вы учите меня играть, мы играем несколько часов, я отдаю вам двести долларов, и мы все расстаемся друзьями. Что вы на это скажете?

— Откуда вы, мистер Амберсон?

— Приехал из Дерри, недавно. Занимаюсь коммерческой недвижимостью. Сейчас я в отпуске на Себаго, потом поеду на юг. Вам нужны имена? Рекомендации? — Я улыбнулся. — Люди, которые подтвердят, что я не псих?

— В сезон охоты он по субботам уходит в лес, — ответила миссис Каллем. — Это его единственный шанс, потому что он работает всю неделю и до дома добирается практически в сумерках, когда уже не имеет смысла заряжать ружье.

На ее лице по-прежнему читалось недоверие, но я увидел и кое-что еще, вселявшее надежду. Когда ты молода, у тебя ребенок, а у мужа тяжелая физическая работа (об этом говорили его мозолистые, с потрескавшейся кожей руки), две сотни долларов — это много продуктов. Или, в 1958-м, два с половиной месячных взноса по закладной.

— Я могу пропустить один день в лесу, — вставил Каллем. — Да и дичь около города практически выбили. Только на Боуи-Хилле еще можно подстрелить этого чертова оленя.

— Следи за тем, что говоришь при ребенке, мистер Каллем, — резко бросила она, но улыбнулась, когда он поцеловал ее в щеку.

— Мистер Амберсон, мне надо поговорить с женой. — Каллем повернулся ко мне. — Ничего, что вам придется постоять на крыльце минуту или две?

— У меня есть вариант получше. Я поеду в «Брауни» и куплю шипучку. — Так большинство деррийцев называло любую газировку. — Вам привезти чего-нибудь прохладительного?

Они вежливо отказались, а потом Марни Каллем закрыла дверь перед моим носом. Я поехал в «Брауни» и купил «Орандж краш» себе и лакричного червяка для малышки, предположив, что ей понравится, если она такое уже ест. «Каллемы мне откажут, — думал я. — Вежливо, но твердо». Незнакомец, да еще с таким странным предложением. Я-то надеялся, что на этот раз изменить прошлое будет проще, раз Эл уже дважды его менял. Выходило, что это не тот случай.

Но меня ждал сюрприз. Каллем согласился, а его жена позволила мне дать лакричного червяка малышке, которая взяла угощение с радостным смехом, пососала и начала им причесываться. Они пригласили меня остаться на ужин, но я отказался. Предложил Энди Каллему задаток в пятьдесят долларов, от которого отказался он… но потом все-таки взял по настоянию жены.

Я вернулся на Себаго в превосходном настроении, однако утром пятнадцатого ноября, по пути в Дарэм (поля так заиндевели, что одетые в оранжевое охотники оставляли следы), оно изменилось. Он позвонит в полицию штата или местному констеблю, думал я. И пока меня будут допрашивать в ближайшем полицейском участке, пытаясь выяснить, какая у меня придурь, отправится охотиться в лес у Боуи-Хилла.

Но на подъездной дорожке стоял только «форд» Каллема с панелями под дерево. Я взял новую доску для криббиджа и пошел к двери. Энди открыл ее и спросил:

— Готовы к уроку, мистер Амберсон?

Я улыбнулся.

— Да, сэр, готов.

Он отвел меня на заднее крыльцо: не думаю, что его женушка хотела, чтобы я находился в доме с ней и малышкой. Правила оказались очень простые. Под колышками подразумевались очки. Игра заключалась в том, чтобы дважды пройти вокруг доски. Я узнал, что такое правый валет, последовательность, застрять в грязевой яме и «загадочные девятнадцать» — так называемая невозможная рука. Потом мы начали игру. Сначала я вел счет, но прекратил, как только Каллем вырвался вперед на четыреста очков. Время от времени издалека доносился выстрел, и Каллем обреченно смотрел на лес, который начинался сразу за его небольшим двором.

— В следующую субботу, — сказал я ему после очередного такого взгляда. — В следующую субботу вы точно отправитесь на охоту.

— Скорее всего пойдет дождь, — ответил он, потом рассмеялся. — Мне-то чего жаловаться? Я получаю удовольствие и зарабатываю деньги. Вы играете все лучше, Джордж.

В полдень Марни приготовила нам ленч — большие сандвичи с тунцом и по миске домашнего томатного супа. Мы поели на кухне, а потом она предложила нам продолжить игру за кухонным столом. Все-таки решила, что я неопасен. Меня это очень порадовало. Я давно уже понял, какие они милые люди, эти Каллемы. Прекрасная пара с прекрасным ребенком. Иногда думал о них, слушая, как Марина и Ли Освальды кричат друг на друга в дешевых съемных квартирах… или видя, как они, по крайней мере один раз, вываливаются со своей злобой на улицу. Прошлое стремится к гармонии, а также старается все уравновесить, и у него получается. Каллемы — одна сторона доски-качалки, Освальды — другая.

А Джейк Эппинг, известный также как Джордж Амберсон? Само собой, перелом.

Ближе к концу нашего марафона я выиграл первую игру. Тремя играми позже, уже в самом начале пятого, я его разгромил и рассмеялся от счастья. Малышка Дженна рассмеялась вместе со мной, потом наклонилась вперед из своего высокого стульчика и по-свойски дернула меня за волосы.

— Все! — воскликнул я, продолжая смеяться. Трое Каллемов мне вторили. — На этом ставлю точку! — Я достал бумажник и выложил три купюры по пятьдесят долларов на красно-белую клетчатую клеенку, покрывавшую стол. — Ни один цент не пропал даром.

Энди пододвинул купюры ко мне.

— Уберите их обратно в бумажник, где им самое место, Джордж. Я получил слишком много удовольствия, чтобы еще брать ваши деньги.

Я кивнул, словно соглашаясь, а потом пододвинул купюры к Марни, которая тут же их схватила.

— Спасибо вам, мистер Амберсон. — Она с упреком посмотрела на мужа, потом вновь на меня. — Мы найдем, на что их потратить.