О Господи, нет! Для такого предложения есть только одна причина.

— Джейн здесь? В Лондоне? Она будет на балу?

Монфор кивнул.

— Вы не заговорите с ней. Не посмотрите на нее. И дадите ясно понять ей и всем окружающим, что не намерены продолжать эту' неудачную помолвку. Потом вы уйдете и больше никогда ее не увидите.

Герцог помолчал.

— По моим наблюдениям, такие раны быстрее заживают после полного разрыва. Дайте ей повод возненавидеть вас, и она довольно скоро вас забудет.

Ему бы согласиться с герцогом, но внутри все бунтовало против этого. Будь он проклят, если пойдет на этот бал — мучить себя, использовать какую-то женщину, чтобы заставить Джейн ревновать… и все для того, чтобы облегчить ей разрыв!

Он ведь хотел, чтобы она страдала? Слишком скоро она забудет его и выйдет за какого-нибудь протеже Монфора.

Константин боролся с собой, но слова все же вырвались.

— Полагаю, в конце концов вы выдадите ее за Трента.

— Нет, я этого не сделаю, — сказал Монфор. — Я люблю Трента еще меньше, чем вы.

Константин холодно усмехнулся.

— И вторая просьба?

— Отдайте попечительство над мальчиком мне.

— Нет. — Это даже не обсуждается. Люк нуждается в нем, зависит от него. Одному Богу известно, что Монфор сделает с мальчишкой.

— Вы не правы, Роксдейл, — нахмурился герцог. — Невозможно поверить, что вы хотите обременять себя шестилетним ребенком.

— Нет, я сказал! Я говорил леди Роксдейл, что он будет часто навещать ее, но место Люка — в Лейзенби-Холле. Его место со мной.

— Если вы думаете использовать его как своего рода предлог…

— Не судите обо мне по своим меркам, ваша светлость, — резко сказал Константин. — Мы можем согласовать схему его визитов здесь и сейчас. Мне не нужно будет встречаться по этому поводу с Джейн.

Еще один нож в грудь. Он считал, что после предательства Аманды навсегда покрылся броней. Симпатия, которую он к ней испытывал, в сравнении с его любовью к Джейн — это свеча и солнце.

Любовь!

О Господи! Это признание самому себе отворило шлюзы страданий, каких ему никогда не доводилось переживать.

Герцог что-то говорил. Константин заставил себя слушать.

— Вы хотя бы узнали, кто отец Люка?

— Нет, но у меня есть подозрения. — Константин чуть шевельнулся. — Полагаю, будучи всеведущим, вы должны были слышать пересуды, что он мой.

— Да, я кое-что обо этом слышал. Похоже, это объясняет, почему ваш дядюшка взял мальчика к себе.

— Он не мой сын. Хотя насчет дядюшки вы, вероятно, правы. Теперь я понимаю, что он считал Люка моим ребенком, поэтому так со мной обошелся. — Бессильная ярость снова грозила захлестнуть его. Его дядя сошел в могилу, веря в худшее. И с этим уже ничего нельзя сделать.

Герцог подался вперед:

— Это интересно. Ну и чей же он, вы полагаете?

Значит, Монфор поверил его слову? Константин старался сдержать эмоции. Он не желал питать никакой благодарности к этому человеку.

Константин облизнул губы. Он не мог озвучить возникшие у него подозрения. В конце концов, у него нет доказательств, он ничего не добьется, высказав свои опасения.

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Вполне возможно, что Трента. Он живет по соседству и имел массу возможностей…

— Да, он из тех, кто воспользовался бы зависимым положением служанки, — с отвращением согласился Монфор, его ноздри затрепетали.

Это что-то новенькое — видеть внешне ангелоподобного Адама Трента в роли, которую всегда отводили ему, Константину.

— У меня нет доказательств, сам он никогда не признается, так что делу конец.

— Да, думаю, так лучше. — Герцог замолчал, глядя на него добрее, чем когда-либо. — Вижу, вы серьезно настроены относительно мальчика. Но боюсь, это не обсуждается. Леди Роксдейл хочет остаться с ним. Да и он, думаю, в ней нуждается. Будет эгоистично с вашей стороны разлучить их.

Константин провел руками по волосам. Джейн будет заботиться о Люке, она любит его много лет. Сам он новичок, который легко может уйти из жизни Люка. Монфор прав: для Люка будет лучше остаться с Джейн. Но Люк должен знать, что ему всегда рады. Что Константин не бросил его, не нарушил своего обещания.

Наконец он протяжно вздохнул:

— Вы правы. Она может забрать Люка. Но я останусь его опекуном, этого ничто не изменит. И каждое второе лето он будет проводить в Лейзенби-Холле. — Константин остановил взгляд на Монфоре. — И это не обсуждается.

Отпустить мальчика оказалось тяжелее, чем он мог себе представить. Привязанность его к Люку нарастала, и возникло чувство, что последняя ниточка между ним и Джейн только что жестоко и окончательно оборвана. Это намерение Монфора, конечно.

Герцог обдумывал его слова.

— Это звучит разумно. При условии, что вы согласны не иметь дальнейших контактов с леди Роксдейл, думаю, я смогу убедить ее. И никакой связи через меня с Джейн не будет.

Джейн! Всякий раз, когда герцог произносил ее имя, словно гигантская рука сжимала сердце Константина. Он опустил глаза, чтобы скрыть свою боль от Монфора.

— Ох, чуть не забыл! — Герцог вытащил запечатанное письмо и подал ему. — Фредерик написал вам, объяснил все, что я вам только что сказал.

Константин машинально взял письмо и провел пальцем по оттиску печати, которая теперь принадлежала ему. Не заботясь о том, ушел Монфор или остался, он сломал печать и развернул письмо.

Строчки расплывались у него перед глазами. Господи, как же он устал!

Но когда его взгляд сосредоточился, Константин насторожился. Это не просто объяснение, это признание в преступлении.

«Я знаю, что совершил подлость, позволив моему отцу верить, что ребенок твой, Константин. Но ты уже был в опале из-за Аманды. Лишнее пятно на твоей репутации не имело значения, а я был бы обречен на жалкое существование в Лейзенби-Холле, если бы правда вышла наружу.

Я убедил себя, что это оправданно, что с таким же успехом это мог быть ты, а не я. Но в последние месяцы, живя под угрозой смерти, я честно взглянул фактам в лицо. Ответственность на мне. Мне следовало было иметь мужество признать это в свое время».

Ведь в глубине души он это знал? Не Трент. Фредерик предал его, почти до самого конца.

От откровенной наглости и подлости, содеянной кузеном, у Константина перехватило дыхание. Похоже, последние капли сил оставили его.

Молча он вручил письмо Монфору.

После долгого молчания герцог сказал:

— Теперь мы знаем ответ. Что ж, по крайней мере не нужно опасаться, что Трент попытается претендовать на мальчика.