Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, мне больно и грустно из-за того, как я поступила со Святиком. Но сердцем я понимаю, что случившееся – мое прозрение и мое спасение.
Я должна была шагнуть в эту бездну, чтобы узнать, что не каждый прыжок в темноту заканчивается смертью. Мой нырок – это подъем, который разблокировал новые чувства, дал дополнительные силы и обнажил настоящие истины.
«Мне не нравится целоваться…»
Какой же глупой… Боже мой… Преступно дремучей я была!
Просто не понимала, о чем говорю. Потому как сейчас ловлю себя на мысли: то, что мы делали, чарующе прекрасно.
Если бы для поцелуев требовалась квалификация, то я свою подтвердила лишь сегодня.
С тем, кого люблю, и о ком давно мечтаю. С моим Яном Нечаевым.
– Мне понравилось целоваться, – шепчу ему. Потому что чувствую: он должен знать. Подтверждением тому является взгляд, которым он реагирует на мое признание. В нем та самая глубина, зовущая меня снова прыгать. – С тобой, Ян… Мне очень понравилось.
39
Он ведь любил… Все это время…
– Ян… – выдыхаю, с трудом владея голосом. – Почему ты стал таким молчаливым?
Всю дорогу из-за этого пребывала в мучительной тревоге, но едва решилась задать вопрос напрямую. Кажется, словно снова к обрыву шагнула. Внизу очередная пугающая неизвестность.
Ян не спешит отвечать. Не сразу поворачивается ко мне. Прошло не меньше минуты, как мы остановились в слепой зоне неподалеку от моего дома, а он еще ни разу не взглянул. Расставив ноги настолько широко, насколько это позволяет место водителя в его машине, нервно подергивает коленом и смотрит при этом в какую-то точку на рулевом колесе.
– Мыслей много, Ю, – произносит глухо. – Молчу, потому что до хрена, что сказать хочу. А не стоит. Нельзя, – лишь сказав последнее, поворачивается ко мне.
Усмехается, как всегда, налегке.
Мне сейчас исключительно сложно это принять.
– И что это за мысли такие, которые нельзя выдавать? – голос начинает дрожать. Мне страшно. Нет, не просто страшно. Я в ужасе от догадок, которые начинает навертывать мой собственный мозг. – Ты меня пугаешь…
Он тяжело вздыхает.
Непонятно, с какими эмоциями: то ли огорчается, то ли сокрушается, то ли по-настоящему раздражается.
Боже… Боже мой…
Я шумно втягиваю носом воздух. Грудь на этом подъеме так высоко вздымается, удивительно, что не задевает мой поникший нос.
– Прогуляемся, Ю, – бросает Нечаев без каких-либо вопросительных ноток, хоть и знает, что у меня ограничено время.
Давно стемнело. Библиотека, в которой я якобы провела вторую половину дня, корпя над бесценными архивными материалами, закрылась двадцать минут назад. Мама в курсе рабочих часов. Скоро начнет волноваться и звонить с вопросами, почему я еще не дома. Не хотелось бы выдумывать очередную ложь, но и не пойти с Яном, когда он берет за руку и ведет к нашей старой футбольной площадке, я не могу.
– Я-я-ян… – вырывается у меня, когда останавливаемся в проеме ворот. – Тебе не понравилось со мной целоваться, да?..
Наверное, о таком не принято говорить. Свят у меня никогда не спрашивал. И я у него, естественно, тоже. Но с Яном нет сил держать в себе.
Он же… Словно бы давится воздухом. Издает какой-то приглушенный звук, перед тем как вскидывает на меня взгляд.
– Воу, – задвигает со странными интонациями.
И это все, прежде чем начать рассматривать меня. Не выдерживая пристального внимания, пытаюсь отвернуться. Но Нечаев тянет за руку обратно и заталкивает внутрь ворот, пока не цепляю затылком сетку.
– Ю, ты на приколе? Ты на приколе, зай? – чеканит сипло, глядя мне прямо в глаза. Вот тут уже однозначно звучат непонимание и возмущение. – Реально не понимаешь, что со мной происходит? Не чувствуешь? Да, блядь… – сердито стискивая челюсти, качает головой. – Как минимум, я тебе сказал, что не могу перестать тебя целовать. Как минимум, Ю. Интересно, почему?
– Не кричи на меня, – шепчу, притушенная этой жесткой вспышкой.
– А я не кричу. Зай… – и тут он срывается на смех. Никак не привыкну к своим реакциям на эти хриплые вибрации. Догоняет, словно дурман. Даже обидеться на насмешку невозможно. – Нет, ну ты серьезно, Ю? Вот, послушай, – нависая, прижимает мою ладонь к своей груди, где яростно стучит сердце. Учитывая то, как уверенно и свободно Ян себя проявляет, эта мощь не может не вызвать у меня отупляющий диссонанс. – Чувствуешь? Рядом с тобой так всегда.
– Чувствую…
– Тогда должна понимать, как бьешь в голову.
Едва он это заявляет, тиски, которые сковывали мою грудную клетку, мешая дышать, разваливаются.
– Просто я тебе сказала, что мне понравилось… А ты промолчал, Ян… Почему?
– Ю, – толкает шумно. Смотрит в глаза так пронзительно, что у меня вновь спирает дыхание. – Да я там едва не откинулся! Сначала – пока целовал тебя. А потом – когда ты сказала, что понравилось. Помалкиваю, потому что не святой. А ты, маленькая, у меня на обкате.
– Ян… Что еще за «обкат»? – настораживаюсь, не успев обрадоваться.
– Блин, Ю… – ухмыляется Нечаев. Наклоняясь, целует мою руку. Смотрит при этом из-подо лба со смущающей, но согревающей меня мальчишеской шаловливостью. – Ну, знаешь, о новых тачках так говорят. Мол, гонять сразу нельзя. Первое время положен щадящий режим, уход и ласка.
– Я-я-ян… – протягиваю ошарашенно.
Он смеется.
– Говорю же, мне сегодня лучше молчать.
– Нет уж… – заключаю в процессе мыслеобразования. – Говори, как получается, Ян, чтобы мне не приходилось додумывать и волноваться.
– Лады, зай, – соглашается, придвигаясь и обнимая вокруг талии. – Я в нирване. Рассвистелся сегодня по полной. Не знал даже, что такой накал возможен. Чувств много, Ю, – сморщившись, прочищает горло. – Зверски хочется переплавить их все в ресурс. Но я понимаю, что ты пока не готова к тому же. Телом – да, головой – нет, – его тон становится тише и при этом быстрее, а взгляд – темнее, жарче и будто бы тяжелее. – Трудно не быть собой, но я клянусь, что буду сдерживаться столько, сколько потребуется. Только бы ты не закрывалась, Ю! Только бы позволяла себя и дальше целовать. Потому что я без этого уже не
