— А в карманы? Что же вы растерялись. Я бы напихала в карманы! — Маша живо представила разнообразные вкусности, которые ее друзьям пришлось оставить в ресторане, и у нее потекли слюнки.

— Да там официанты беспрерывно снуют, никак нельзя было момент улучить. Ну, ничего, зато музыки арабской наслушались вволю, приятные мелодии — тягучие, релаксирующие. Мы там совсем расслабились, сидели и сидели, никаких сил встать не было. А они нам все чаи носят, травяные, за счет ресторана. Понравились мы им. Хорошо посидели, правда, Анечка?

— Было бы еще лучше, если бы мы при этом не объелись. А то потом желудок в горло упирался. Я боялась, на мне платье по швам лопнет, — засмеялась Аня.

— Еще видели удивительные деревья на набережной, такие голые и узловатые, какого-то доисторического вида. Говорят, летом они выглядят лучше, когда на них зелень распускается.

— Люди там очень доброжелательные, — продолжила рассказ Аня. — Мы взяли напрокат джип, чтобы поездить по пригородам, в Альпы подняться. Красота неописуемая! Я там столько снимала. Горы все время разные, меняются при разном освещении солнца: то, как из волшебной сказки — изумрудные, яркие, то марсианского вида — даже страшновато. По горам погуляли, по альпийским лугам, потом поехали на бензоколонку, на заправку. И когда уже заправились, смотрю, на коврике в машине травы полно. Это мы на своей обуви ее натаскали. Я ее не торопясь собираю, выбрасываю, минут пять убиралась. Оглядываюсь, а за нами целый хвост машин. Ждут, когда я уборку закончу и мы уедем. И хоть бы кто обругал или посигналил! Я им помахала, вроде как извинилась, а они мне все дружно из своих машин тоже помахали, заулыбались. Какие же милые люди в Швейцарии!

— Очень милые, — подхватил Сергей. — Когда Анечка ночью портье вызывала и устроила трезвон на весь отель, он ни слова не сказал! Даже укоризненного взгляда не бросил!

— А что это вам ночью вдруг портье понадобился? — испуганно удивилась Маша. — Случилось что?

— А мы загулялись, пришли уже за полночь. Портье на месте не было, а нам ключ от номера нужен был. Аня увидела звоночек на стойке, электрический, да как стукнет по нему! Кулаком! А у него звук, как у корабельного колокола. Наверное, для всеобщей тревоги. Портье выскочил с таким перепуганным лицом! Не знаю, что уж он там подумал. А Анечка, главное, сделала ангельское личико и говорит: «Месье, мой муж просит ключ от номера!..» На меня все свалила, представляете?

— Но он же тебе ничего не сказал. Очень милый портье. Кстати, бывшая девица. Из-за этого у него вид очень изящный и голос женский. А в тот момент от испуга и вовсе голос пропал.

— Откуда вы знаете, что он — бывшая девица? — недоверчиво спросила Маша.

— А там один из постояльцев, англичанин, другому об этом тихонько рассказывал. Они за мной стояли, а я подслушала. Зато она, то есть он, потом всегда торопился выдать нам ключ, когда мы возвращались с прогулки. Кстати, я не нарочно так зазвонила. Я думала, что звоночек тихий, мелодичный, чтобы постояльцев не тревожить. Они сами виноваты: зачем такой громогласный звонок установили?

— Чтобы портье проснулся, — предположил Семен.

— А еще мы ездили в Люцерн и два дня жили в самом настоящем замке! Такой старинный, прекрасный, с башнями и мостиками, окруженный толстыми крепостными стенами. Стоит он на берегу огромного озера. Там уже давно гостиница, и в ее номерах в различные годы останавливались известные люди. Мы это узнали по медным табличкам на дверях. Там и поэт Рильке жил, и Виктор Гюго, и Стефан Цвейг, и наш Лев Толстой, и Чарли Чаплин…

— Вот это да! — восхитилась Маша. — А вы в чьем номере жили?

— Там, где останавливался Рильке. В номере и обстановка старинная сохранилась, а на стене портрет прекрасной дамы в старинной раме, чуть подсвеченный. До чего же романтично было! Представляешь, Машуня, там обои в номере и покрывало на постели с одним и тем же рисунком — в мелкие цветочки.

— Какая гармония! Я тоже так хочу! — размечталась Маша.

— А еще мы видели какой-то фестиваль. Народ ходил по улицам толпами и пел песни. А впереди капельмейстер с таким жезлом в такт им размахивал. Такой важный, солидный…

— Сколько вы чудес увидели! — с легкой завистью заметила Маша. — Вот получу грант на свои фольклорные дела и тоже съезжу туда, хоть на три дня. Хочу озеро посмотреть и деревья реликтовые. И пусть мне все там улыбаются и машут руками. Я так люблю добрых людей!

— Мне еще одна тетечка улыбнулась и помахала рукой, когда мы стояли на светофоре, а она на остановке ждала автобус. Я так тронута была! Тоже ей улыбнулась и помахала.

— Да Анечка там всем махала, — продолжил рассказ Сергей. — Высовывалась из окна чуть ли не наполовину и всем подряд ручкой делала, как на первомайской демонстрации. Кто ж тут устоит?

— Потому что они все очень милые. Особенно детишки. Там чернокожие детишки, как маленькие куколки, до того очаровательные! Вообще там всякого народа, как будто это город мира. Арабов толпы, да все богатые, важные, жены сплошь золотом обвешаны. Чернокожих полно — папа белый, мама черная и куча разноцветных детишек. Или наоборот. Мама белая, папа черный, опять же дети — кто во что горазд. Не город, а сплошной праздник, дружба народов во вселенском масштабе. И на каждом шагу банк. А рядом еще. И еще. Весь центр застроен банками.

— Представляю, сколько там сконцентрировано денег! — протянул Семен.

— А я даже не представляю, — заметил Сергей.

— Да, Анна Викторовна, а как вы себя чувствуете после такого обилия впечатлений? — спохватился доктор. — Пошла ли вам на пользу молочная диета?

— Мне все пошло на пользу. Я там вообще ни разу не вспоминала, что со мною не все благополучно. Хотя один раз вспомнила, когда впервые увидела Женевское озеро. Подумала: как хорошо, что я его успела напоследок увидеть. А потом еще столько всего повидала, что решила не спешить покидать этот мир. И молочные продукты мне очень понравились, вы были правы, Семен Борисович. Я столько разных сыров перепробовала! А какое у них замечательное масло! Мне кажется, я такое ела только в раннем детстве. Теперь у нас ничего подобного не продается.

— Анна Викторовна, глядя на вас, могу с радостью отметить, что ваши дела идут к лучшему. Я вижу явную тенденцию к улучшению вашего здоровья. Очень надеюсь, что позитивные эмоции делают свое дело, а любовь ваших близких творит чудеса. Иного я, собственно, и не ожидал.

— Анечка, ты такая прехорошенькая! — обняла подругу Маша и пылко чмокнула ее в щеку. — Я тебя такой давно не видела. Разве что на вашей с Сережкой свадьбе. Ты мне напоминаешь весенний цветок.

— Машка, что-то я прежде не замечала за тобой умения льстить! — засмущалась Аня.

— Да ты что? Как ты могла подумать? Я говорю это со всей искренностью!

— А хотите новость? — перебил их Сергей. — Мы перед отъездом с Аней опять расписались. И на этот раз мне удалось уговорить гражданку Степанову взять мою фамилию. Теперь она тоже Гаврилычева. Нечего строить из себя независимую женщину. Все, раз ты Гаврилычева, теперь ты точно моя! — Сергей на правах законного мужа привлек Аню к себе и с хозяйским видом положил руку на ее колено.