Наступило молчание.

— И что же случилось? — с ужасом спросила Элизабет.

— Насколько я слышала, произошла сцена. Лаура взбрыкнула, упаковала свои вещи и убежала из дома с этим парнем, кажется, он был доктор или что-то вроде этого. Джон остался один, и ему пришлось поднимать Алекса и Дженни, которая была тогда совсем крошкой. — Миссис Тукер вздохнула. — Он никогда не мог этого забыть. Боже мой, до чего же он любил эту женщину. Вся эта история совершенно разбила ему сердце — небеса свидетели, впоследствии он уже никогда не был таким, как прежде. Ну а Алекс? Он, разумеется, тоже этого не забыл.

— И он никогда больше не видел свою мать?

— Никогда. Ходили слухи лет пять тому назад, что ее убили где-то в Нью-Йорке в какой-то драке. И это все. Она никогда не писала, никогда не приезжала навестить своих детей. Думаю, это сразило Алекса больше всего, потому что Дженни тогда была еще совсем крошкой и не помнит, что же произошло. Но Алекс вырос, полный недоверия и ненависти к женщинам, а такие чувства очень сильны. — Она с сожалением покачала головой. — В те времена вся эта история вызвала настоящий скандал, но теперь, наверное, большинство порядком обо всем подзабыли. Но даже если и не забыли, все равно не думаю, что они увидят какую-нибудь связь между тем эпизодом и тем, как Алекс обращается с женщинами. Правда, я всегда думала, что все дело в той черноволосой ведьме, и никто не убедит меня, что это не так.

Элизабет посмотрела на свои руки. Возможно, мать Бена была права. В Алексе Бурке глубоко укоренились ненависть к женщинам, недоверие, зародившееся очень давно, еще в детстве. Однажды испытав такой тяжелый удар судьбы, маленький мальчик, и в этом нет ничего удивительного, превратился в мужчину. Теперь он ненавидит женщин, использует их только для удовлетворения своей похоти, воздвигает всяческие барьеры между собой и ими, ограждая себя тем самым от подобных ударов в будущем.

Она вздохнула.

— Понятно. Спасибо, что вы мне все это рассказали.

Абигайль Тукер похлопала ее по руке.

— Ну не принимайте уж все это так близко к сердцу, мисс. С этим молодцом еще не все потеряно. Я бы никогда не подумала о чем-либо подобном раньше, но когда услышала, что он провез вас через весь океан…

— Это было сделано назло, миссис Тукер.

— Может быть. А может быть, и нет. Я что-то не припоминаю, чтобы Алекс до этого так странно себя вел. Просто сошел с ума. И похоже, из-за тебя.

Но Элизабет покачала головой.

— Прошу вас. Я бы предпочла больше об этом не говорить.

— Как хочешь, детка. — Миссис Тукер тяжело поднялась со своего места, ссыпала очищенный, нарезанный ломтиками картофель в подол своего передника и понесла к очагу, где на огне висел булькающий котел с водой. — Все же я очень рада, что ты нашла время к нам заглянуть. Было очень интересно на тебя посмотреть, после всего того, что мы наслушались от Генри и Бена.

— Мне кажется, вы замечательно добры, миссис Тукер, потому что не каждый человек возьмет в свою семью мальчика, как вы взяли Генри. В основном люди не столь великодушны.

— Все это чепуха, детка. Просто я слишком привыкла иметь вокруг себя целый выводок детишек. А после того как мои старшие девочки вышли замуж и теперь у них самих есть маленькие детки, старый дом как будто опустел, в нем больше не звенят веселые молодые голоса. — Она засмеялась, потом добавила уже серьезно: — Я бы не хотела, чтобы ты думала, будто это какая-то благотворительность — взять Генри сюда. Нет, Александр Бурк полностью взял на себя заботу о нем. Вы знаете, он ведь платит за его еду, одежду и все прочее. Говорит, что хочет, чтобы Генри пошел в школу и получил хорошее образование.

— Да, я уже слышала от многих, что он хороший, великодушный человек, — сказала Элизабет почти изумленно, вспоминая о том, что говорил о нем однажды Адам Уоррен.

— Да, он именно таков — нет никого лучше, — твердо ответила фермерша. — Ну а теперь, мисс, не согласились бы вы остаться с нами поужинать? Наверняка Бен был бы счастлив вас увидеть, а у меня на ужин тушеное мясо, свежий хлеб и пудинг. Мы с большим удовольствием разделим с вами нашу трапезу.

— Спасибо, но я должна ехать. Меня ждет Дженни. — Элизабет поднялась и направилась за своим плащом.

— Ну что ж, очень жаль это слышать. Я уверена, что Бен тоже очень расстроится. Хотя, по правде сказать, он будет сегодня дома очень поздно. — Она улыбнулась дружелюбно и откровенно. — Ах, этот милый глупый ребенок! Что вы думаете он собирается сделать со своими деньгами? Ему втемяшилось в башку купить мне необыкновенный вышитый чепчик! Он просто слышать ничего не хочет, когда я возражаю! Представляете, повез меня в город третьего дня, чтобы я выбрала себе ленты и эсе прочее у одной портнихи, а сегодня заедет к ней, к этой мисс Уайби, чтобы его получить. Вы когда-нибудь слышали о таком добром заботливом ребенке?

Элизабет спрятала улыбку и, пожелав на прощание матери Бена всего наилучшего, удалилась. Ей показалось забавным, что эта проницательная солидная женщина, которая как будто знает обо всем на свете и по любому вопросу имеет собственное мнение, даже не догадывается о том, что происходит у нее под самым носом. Для Элизабет было совершенно очевидно, что Бен Тукер использовал чепчик в качестве предлога для посещения магазина мисс Уайби, без всякого сомнения — чтобы увидеть Кэрри Петерсон. Тем лучше для Бена, думала она с удовольствием. Он наверняка влюблен в эту девушку. Ну и хорошо, а миссис Тукер очень скоро обо всем узнает и сама.

. Перед тем как уехать, Элизабет заглянула в сарай, чтобы попрощаться с Генри, а затем отправилась домой. На улице похолодало, снова начал идти сильный снег, но она почти не замечала холода, настолько была погружена в собственные мысли.

Откровения миссис Тукер, касающиеся Алекса, заставили Элизабет проникнуться к нему симпатией, но одновременно усилили ее сомнения относительно выполнения плана, который она задумала. Зародить ревность в сердце человека, который не доверяет женщинам, казалось ей теперь настоящим сумасшествием, а роль неотразимой роковой женщины могла только напомнить ему — слишком болезненно и гибельно — о матери, которая покинула его. И вот снова, уже в который раз, Элизабет сомневалась и не знала, какой путь избрать.

Солнце казалось размягченным масляным шаром, скатывающимся все ниже и ниже по наклонной плоскости горизонта, когда Элизабет выехала на вымощенную булыжником улицу, где находился дом Бурков. Она повела лошадь к конюшне, но вдруг у самого дома заметила нечто, заставившее ее остановиться и присмотреться. Позади дома, возле кухонной двери, стояла на привязи очень странная чужая лошадь. Голова ее была опущена, из ноздрей вырывались белые струйки горячего дыхания, копыта нетерпеливо перебирали по снегу. Тело покрылось потом.

Интересно, кто мог оставить свое уставшее, продрогшее животное на улице, да еще в такой день, как сегодня, вместо того чтобы отвести под навес, находившийся совсем рядом? Ответ был совершенно очевиден. Это должен был быть человек, который очень спешит, который не собирается оставаться здесь надолго. Но почему вдруг такой человек оставил животное позади дома? Наверное, потому, что хотел спрятать лошадь от лишних взглядов.