от 25 января-1 февраля 1998 года г-н Янов по ходу дела отпускает на мой счет замечание: «Если Дугин уходит в кусты от прямого и внятного разговора…» Меня эта формулировка удивляет. Я никогда не «уходил в кусты от прямого и внятного разговора» ни с идеологическими противниками, ни, тем более, с союзниками. На самом деле, ситуация иная: я постоянно сталкиваюсь с явными или неявными цензурными запретами на мои взгляды, мои позиции, мои идеи. И если бы таких запретов не существовало, я мог бы излагать основы своего мировоззрения намного более подробно, спокойно и обстоятельно, оставляя в стороне определенную долю риторики, которая подчас неизбежна в условиях прямого интеллектуального гонения и искусственной маргинализации. Может быть, г-н Янов пребывает в стороне от идеологической борьбы последнего десятилетия российской истории? В противном случае причины отсутствия «прямого и внятного разговора» на темы, которые действительно являются центральными и жизненно важными для нашего народа и его будущего, были бы более понятны. Именно поэтому я сразу же пользуюсь возможностью ответить на статью Янова, любезно предоставленную редакцией «МН». Точно так же я с удовольствием бы поступал во всех случаях, когда публично подвергаются критике или просто обсуждаются мои взгляды, но, увы, сделать это удается не часто.

Прежде всего, считаю необходимым указать г-ну Янову на совершенно недопустимые высказывания, сделанные им в мой адрес. Не столько в двух статьях в «МН», сколько в его книге «После Ельцина» (Москва, 1995), где автор безапелляционно и тоном, не допускающим возражений, утверждает: «Он (т. е. читатель.-А. Д.) знает, что главный редактор московского журнала «Элементы» Александр Гелиевич (ошибка в моем отчестве, надо-Гельевич,-А. Д.) Дугин-фашист» (А. Янов «После Ельцина», стр. 215). Сделав это сильное и не соответствующее истине утверждение, г-н Янов все остальные умозаключения основывает именно на нем. После выхода книги г-на Янова у меня было желание подать на автора в суд за «клевету», и я даже подготовил исковое заявление. Мне представляется, что в стране, пережившей страшную войну с гитлеровским фашизмом, такие отождествления являются кощунственными и недопустимыми. Кроме того, в наше время очень многие радикальные националистические группы и их лидеры с радостью сами себя квалифицируют именно таким образом. Учитывая мой традиционный нонконформизм и привычку называть вещи своими именами, которую отметил сам Янов, в том случае, если бы я считал себя «фашистом», я бы преспокойно об этом заявил. Если я этого не делаю, значит, я себя таковым не считаю, и имею на это веские основания. Кроме того, я являюсь автором статьи «Апология антифашизма» («Лимонка» № 61), поддерживаю дружеские отношения со многими крайне левыми антифашистскими деятелями. Мои главные мировоззренческие авторитеты — Николай Устрялов, Эрнст Никиш, Эрнст Юнгер, Юлиус Эвола, Рене Геной и т. д. — были резкими критиками фашизма, а кое-кто из них жестоко пострадал от рук гитлеровского режима (в частности, сам Никиш, основатель и главный идеолог германского национал-болыпевизма). Утверждение «всем известно, что Дугин — фашист» вполне равнозначно утверждению «всем известно, что Янов-американский разведчик и сионист». Мне представляется, что разговор в подобном ключе никак нельзя назвать «внятным и прямым», это бессмысленная перепалка, состоящая из необоснованных и голословных оскорблений. В таком ключе я не собираюсь разговаривать ни с кем. Но в последней статье г-на Янова, в отличие от его предыдущих нахрапистых обвинений в мой адрес, явно прослеживается более серьезное и уравновешенное отношение, и если бы не рецидивы «фашистских клейм» — на сей раз не в мой адрес, а в отношении к великому, всемирно признанному классику юридической мысли Карлу Шмитту или выдающемуся бельгийскому геополитику и национал-болыпевику Жану Тириару, — можно было бы признать ее вполне корректной.

2. Упреки на двух уровнях

Г-н Янов делит мои идеи на экзотерические (открытые для всех) и эзотерические (доступные для узкого круга лиц). При этом в главе «Проклятое древо познания» допущена опечатка, так как «эзотерической» здесь названа как раз та сторона «моего учения», о которой Янов несколько выше говорил как об «экзотерической». Как бы то ни было, мне представляется такое деление неверным, поскольку обе линии, отмеченные в моем творчестве г-ном Яновым, я излагаю публично и открыто, тогда как «эзотеризм» предполагает обращение к закрытым группам, что в свою очередь исключает факт распространения общедоступных публикаций. О моих «эзотерических» взглядах г-н Янов получил сведения из тех же книг и изданий, в которых речь шла и о «экзотерической» стороне, и приобрести их мог любой желающий на прилавках центральных магазинов Москвы или Санкт-Петербурга. Следовательно, ни о каком «эзотерическом» знании в полном смысле этого слова применительно к моим текстам речи быть не может. Правильнее говорить о разных уровнях исследования, иногда ограничивающегося политологической, геополитической, социологической стороной, а иногда захватывающей философские, религиоведческие, поэтические или экзистенциальные пласты. Так было бы точнее.

Анализ двух аспектов моего мировоззрения приводит г-на Янова к двум «сенсационным» выводам, относительно моей «истинной» позиции: моей главной внешней (социально-политической) целью якобы является «война», а внутренней (экзистенциальной) — якобы смерть. Возникает образ «черноромантической», декадентской первертной личности, скрывающей под многообразными теориями изощренную танатофилию и суицидальный милитаризм. Однозначная негативность определений и их поверхностное толкование г-ном Яновым, требует освещения темы в дополнительном и несколько ином свете.

3. Да, война (основные принципы геополитики)

Я убежден, что Россия стоит на пороге войны. Более того, эта война не просто вопрос будущего, но фактическое состояние дел. Наука, на основании которой я делаю большинство своих аналитических обобщений, — наука геополитика, — является такой же конфликтологической, как и марксизм. В этом отношении Янов совершенно прав: параллелей между геополитикой и марксизмом множество. В основе геополитической дисциплины лежит базовая идея о неснимаемом конфликтном противоречии, существующем во все эпохи и на всех уровнях, между цивилизацией Моря и цивилизацией Суши, между талассократией (современный атлантизм) и теллурократией (современная Евразия). Тот, кто знаком с текстами отцов-основателей геополитики — Маккиндера, Мэхэна, Спикмэ-на и т. д.,-не может отрицать главного закона данной дисциплины. Без концепции «великой войны континентов», т. е. абсолютной противоположности Суши и Моря, говорить о геополитике нельзя. Тот факт, что множество людей сегодня используют термин «геополитика» в каком-то ином, им одним ведомом смысле, объясняется лишь исключительным невежеством в этой области. Под этим красивым словом каждый волен у нас понимать все. что ему заблагорассудится, тогда как западные интеллектуалы используют его в надлежащем контексте. Поэтому, если мы не признаем фундаментального противоречия, объективно существующего и всегда существовавшего между Сушей и Морем, то мы не должны употреблять термин «геополитика» и его дериваты. Так и поступают некоторые политические деятели, отрицающие эту науку вовсе (например, Джордж Сорос или сам Александр Янов). Но