Ничего не ответив, Лиланд, сжав в руке листок с портретом, опрометью выбежал из зала. Джерри вопросительно посмотрел на брата. — И что это с ним?.. — Не знаю, — ответил Бен. — А знаешь, что, Джерри?.. — Что?..

Взгляд Бена неожиданно стал холодным и злобным. — Что? — повторил Джерри. — Мне кажется, — медленно сказал Бен, — мне кажется, этого Палмера придется убить… Убей его, Джерри. — Мне кажется, — ответил тот, — что все это какой-то кошмарный сон…

Бобби и Шейла строят планы на будущее. — Странное открытие, сделанное Одри Хорн в «Одноглазом Джеке». — Дэйл Купер узнает об исчезновении дочери Бенжамина Хорна. — Визит Гарланда Таундеша к Дэйлу; непонятные сигналы из космоса.

Болезнь Шейлы оказалась не столь серьезной, как сперва предположил Уильям Хайвер спустя несколько дней у нее появился аппетит, она смогла самостоятельно ходить. Здоровый цвет лица и уверенность в движениях позволили Уильяму выписать Шейлу из клиники гораздо раньше, чем он предполагал. Перед выпиской доктор Хайвер предложил девушке нанести визит в реанимационную палату к мужу — та согласилась.

Лео напоминал больше покойника, чем живого человека. Об этом говорили и мертвенно-бледный цвет лица, и сиреневого цвета губы, и какой-то мраморной оттенок кожи. Джонсон лежал в кровати; из носа больного к стоявшим рядом с койкой аппаратам, предназначение который Шейле не было известно, вели непонятные прозрачные трубочки. Тело больного опутывали разноцветные проводки, ведущие к другим аппаратам, осцилографы которых выписывали некие зигзаги причудливой конфигурации.

Зайдя в палату, Шейла боязливо покосилась на лежавшего мужа — он внушал ей страх даже прикованный к больничной койке. Заметив боязнь в глазах девушки, Уильям мягко произнес:— Шейла, подойди поближе… Не бойся…

Шейла сделала несколько шагов вперед. — Что с ним?..

Уильям откашлялся. — Пуля попала в позвоночник, мы извлекли ее оттуда. Ваш муж потерял очень много крови, вследствие этого в мозг перестал поступать кислород… Сейчас он находится в состоянии комы.

Шейла с сожалением посмотрела на Лео — несмотря на все мучения, которые она выносила из-за него, ей стало жалко мужа. — А он что-нибудь чувствует?.. Доктор, скажите, ему сейчас больно?..

Хайвер покачал головой. — Не думаю… Он ничего не чувствует и ничего не понимает… — И сколько времени он будет находится в этом состоянии?.. — Этого никто не сможет сказать, — ответил доктор. — Может быть — несколько месяцев, а может — и всю оставшуюся жизнь…

Шейла продолжала с жалостью смотреть на Лео. — Скажите, доктор, — несмело начала она, — скажите, его посадят в тюрьму?..

Уильям всем своим видом попытался выразить Шейле сочувствие — несмотря на свою нескрываемую антипатию к Джонсону. — Я знаю, — произнес он, — что ваш муж подозревается в совершении нескольких тяжелых преступлений… Впрочем, до полного излечения его вряд ли вызовут в суд. А до полного излечения еще очень далеко… — Он и так тут, как в тюрьме, — тихо сказала Шейла. — Подумать только — в таком состоянии провести всю жизнь… Это, должно быть, действительно страшно.

Доктор Харвей проводил девушку на улицу — там, сидя в отцовском «линкольне», ее поджидал Бобби.

После непродолжительного, но нежного приветствия, отъехав от клиники подальше, Бобби, остановив машину, принялся излагать возлюбленной свои планы дальнейшей жизни. — Послушай, дорогая, — сказал он, нежно поглаживая руку девушки, — значит, этого Лео никто и никогда не привлечет к ответственности, пока он находится в таком состоянии?.. — Да… А зачем ты меня об этом спрашиваешь?.. — Дело в том, что Лео положено крупное пособие по инвалидности — что-то около пяти тысяч баксов…

Шейла, которая в это время думала совсем о другом, нехотя спросила:— Боб, а для чего тебе это надо?..

Бобби нетерпеливо перебил ее:— Ты ничего не понимаешь… Мы с тобой сможем прекрасно прожить на эти деньги, даже слишком прекрасно… Этого козла Лео, даже если он и оклемается, можно будет сложить где-нибудь в тихом углу, кормить, поить и вешать на уши разную лапшу… Кстати, мне кажется, у него должны быть деньги, и, притом, немалые… Так что если его хорошенько прижать… — Бобби, ну скажи, чего тебе не хватает?.. — спросила Шейла. — Чего ты еще хочешь — новую машину, коттедж, тряпки, драгоценности?..

Бобби откровенно посмотрел на нее, как на провинциальную дурочку. — Ты ничего не понимаешь, — произнес он, — у тебя нет вкуса к жизни… Я говорю совершенно о другом — нам следовало бы сменить все — привычки, уклад, манеры, все, что люди называют «стиль жизни»… — А если Лео все-таки придет в себя? — с сомнением спросила девушка.

Таундеш нетерпеливо замахал на нее. — Нет, ни за что!.. Я говорил с врачами — они очень удивлены, как ему еще удалось выжить после такой потери крови… Значит, согласна?.. — с надеждой в голосе спросил Бобби. — Не дождавшись ответа, он скривился, словно вспомнив что-то ненавистное. — Знаешь, мне недавно попалась в руки тетрадь моего придурочного папочки, он, оказывается, пишет что-то вроде мемуаров — ты же знаешь, он просто завернут на армии, ВВС, Вьетнаме и генерале МакКартуре… Такой ограниченный человек… — Боб сделал выжидательную паузу. — Просто я не хочу быть таким же, как и он… — А что ты предлагаешь?.. — Знаешь, Шейла, я хотел бы отсюда уехать… — голос Бобби приобрел мечтательные интонации. — Может быть, и не на всю жизнь… Так, попутешествовать… С тобой, разумеется, — спохватился он… — А как же Лео?..

Таундеш поморщился. — Что Лео?.. Разве он мало тебя избивал, мало издевался над тобой?.. Забудем этого Лео, как страшный сон…

Одри за недолгое время своего пребывания вполне освоилась в «Одноглазом Джеке». Блэкки сменила отношение к ней на более благожелательное — видимо, этому в немалой степени способствовали слова Бенжамина: «Эта девушка умеет по-настоящему заинтриговать!». Мистер Хорн, несмотря на то, что ему так и не удалось оценить достоинства новенькой, остался доволен ее манерой возбуждать мужчин.

Как-то утром, слоняясь по коридору, Одри Хорн заметила, что в самый роскошный номер, находящийся неподалеку от апартаментов Блэкки, следует высокая шатенка с чрезвычайно длинными ногами с огромной хрустальной вазой в руках. Этот роскошный номер почему-то сразу же вызвал подозрения девушки — ей несколько раз приходилось слышать доносящиеся оттуда звуки борьбы, не напоминающие те, которые иногда случаются во время соития. Решительным шагом подойдя к длинноногой шатенке и, взяв из ее рук хрустальную вазу, сказала:— Я сама занесу.

Шатенка с необычайным удивлением посмотрела на Одри. — Но ведь Блэкки сказала, чтобы этот лед в номер занесла именно я… — начала было она, но Одри не дала ей закончить:— Я занесу. — Повторила она.

Шатенка заколебалась. Видимо, Одри ей чем-то нравилась, и поэтому она не хотела обижать ее отказом. — Хорошо, — она передала вазу со льдом в руки Одри. — Если ты так хочешь — пожалуйста… Только никому не задавай лишних вопросов относительно того, что там увидишь… Хорошо?..