– Я польщен! – Кафкин также допил бокал.

– И еще, мой дорогой, – неожиданно перешел на фамильярный тон Гальдер. – Я не хочу видеть в вас просто работника. Вы мне нравитесь. Мне бы хотелось, чтобы наши отношения носили дружеский характер. Можете называть меня просто Курт. Кстати, таких же демократических принципов я придерживаюсь в отношениях с Гансом. Он славный парень, хотя немного и угрюмый. Но душа у него поистине золотая!

– Я заметил.

– Вот и отлично! А теперь – вот ключ от каюты; берите план острова, ручку, бумаги и осваивайтесь. Да, и еще, мне нужно будет поручительство за вас. Пусть несколько ваших самых достойных и авторитетных друзей пришлют мне факсы, заверенные нотариусом. Или свяжутся со мной по Интернету. Ну, до встречи вечером, а сейчас, извините, дела. Кстати, яхта в вашем распоряжении. Только имейте в виду, что команда – немцы; они несколько чопорны и не очень любят общаться с посторонними, а вы для них, сами понимаете…

Кафкин пошел искать каюту, и тут в коридоре появилась Хельга.

– Ну что, все в порядке? – обратилась она фамильярно к майору. – У вас уже есть ключи от номера?

– О да, пятнадцатая каюта.

– Пятнадцатая. А я живу в восьмой. Какие у вас планы?

– Мне нужно изучить карту острова, – пояснил Кафкин. – Подготовить идеи.

– Ну что ж, готовьте, – улыбнулась Хельга.

Он двинулся к себе. В каюте, прежде всего, тщательно осмотрел подозрительные места, в которых могла располагаться подслушивающая аппаратура. Вроде бы все было в порядке. Тем не менее лучше пользоваться телефоном снаружи, с верхней палубы. Никого не встретив, уселся на скамейке спасательной шлюпки и набрал номер мобильника Афанасова: надо было сообщить, что внедрение прошло успешно. Телефон, однако, молчал. Странно. Кафкин еще несколько раз попытался связаться с Андреем, но безрезультатно. Не смог он также дозвониться до Тома. Неужели электронная блокада мобильной связи?

Спустился в свою каюту и разложил карту на столе. Что ж, будем изучать остров.

Небольшая каюта напоминала номер в гостинице. Широкая кровать, стол на гнутых ножках, пара кресел, полированный холодильник-бар, тумбочка, жалюзи на иллюминаторе. Возле кровати – торшер…

Спустя час в коридоре послышались голоса. Как видно, Гальдер отправлялся делать визиты. Майор прислушался.

– Иди и проспись, – послышался голос миллионера. – Я вернусь к шести.

Видимо, он разговаривал с Хельгой. Затем все стихло. Кафкин продолжил работу с картой, занося свои соображения на листки бумаги. Еще полчаса прошло в тишине. А затем раздался стук в дверь. Это была Хельга:

– Не помешаю?

– Я как раз хотел передохнуть.

– Прекрасно.

В руке у нее оказалась бутылка шампанского.

– А мне стало скучно, – подмигнула Хельга, – и я вспомнила, что появился новый член команды. Надо бы отпраздновать ваше назначение.

– С удовольствием.

– Тем более что Курт уехал вместе со своим возлюбленным.

– Простите?

– Неужели ты не заметил, что Ганс – гей?

– Не может быть!

– А какого же черта они спят в одной каюте?

– Вероятно, Гальдер опасается за свою жизнь?

– Ха, раньше он был более спокойным, – усмехнулась Хельга и открыла бутылку и наполнила два бокала. – До тех пор, пока не разбогател.

– Ну, это понятно. Раньше ему было нечем рисковать. У богатых свои проблемы.

– Чепуха. – Хельга опустошила бокал и быстро снова его наполнила. Это все после пожара. Проклятый пожар сделал его совершенно другим человеком. Раньше он обожал меня и был готов для меня на все. Он удирал ко мне почти каждую ночь!

Кафкин тоже выпил. Бабенка, похоже, могла рассказать много интересного. Хельга между тем жадно посмотрела майору в глаза.

– Ты знал много женщин?

– Ну, это – как сказать, – неопределенно пожал плечами он. – Для Майкла Джексона это много, для Мика Джаггера – пустяки.

– Он был сущим дьяволом. Мы познакомились… Я гуляла в лесу. Ночью. Мне не спалось. Он набросился на меня и взял силой. Он был такой… неуемный.

Григорий взял бутылку и сам наполнил бокалы.

– Хорошее вино.

– Еще бы. Теперь, когда он богат, мы можем себе это позволить. Но только он не желает меня. Говорит, что обгорел и не может… Пока не может. Даже загорать не рискует. А ты, ты можешь?

Она приподнялась и призывно посмотрела в глаза Кафкина. Затем медленно развязала пояс халата. Женская плоть бесстыдно обнажилась перед ним, заставив майора забыть об острове Омаров.

– Ну что, супермен? – хрипло прошептала Хельга, села к нему на колени и обвила шею горячими руками…

Через полчаса страстных стонов и огненных объятий они снова пили шампанское.

– Ты мне сразу понравился, – говорила Хельга, – не то что Ганс. Этому бревну что женщина, что корова. Здоровый, а толку нет. Вот Курт раньше был в этих делах мастак. Мы с ним это дело даже на видео снимали. Несколько кассет у меня дома остались. Что пожар с человеком сделал! Он на меня даже не смотрит, гад, просто дает деньги, и все. И жениться, похоже, раздумал! Но я его еще прижму. А не захочет, сообщу, куда нужно, о его былых делишках!

– Каких делишках? – равнодушно переспросил Кафкин.

– Таких. Он не только меня силой взял! У нас в то время полиция с ног сбилась, искала одного маньяка. По ночам орудовал. Он думает, что я не догадываюсь… Ха-ха! Нашел дуру! А как со мной стал встречаться, так все случаи прекратились. Ты мне, говорит, понравилась своим темпераментом. Мне, говорит, ни с кем так хорошо не было. Вот так-то! Да он и сам был, как зверь. По десять раз за ночь мог! С таким прибором, что и представить невозможно!

Интересный поворот, пронеслось в мозгу Кафкина. Гальдер – насильник? Он заснят на видео в моменты любви. С «таким прибором»! Это примета. Если достать видео и сравнить с нынешним телом Гальдера…

– А что, с тех пор вы с ним ни разу… Я имею в виду – после пожара?

– Да в том-то и дело!

– Ну, ладно, не будем о грустном. Иди ко мне!

И они снова предались бешеному разгулу страстей. Потом наступила половина шестого, и Хельга неохотно поднялась с ложа любви:

– Скоро он приедет, а я не хочу его дразнить.

Она выскользнула из каюты, а Кафкин стал приводить в порядок себя и бумаги на столе.

Остров Омаров находился немножко южнее групп островов Педро-Кис и Морант-Кис. Гальдер сказал, что до них примерно пять часов ходу, следовательно, если они отчалят в семь вечера, туда доберутся к двенадцати. Кафкин продолжил делать пометки, связанные с планами по обустройству острова.