И Снегирь направился к избушке.

Зимин остался один на один с отрицателем. Какое-то время он водил пальцем по краю, потом все-таки решился и забрался внутрь. Задвинул крышку.

В отрицателе было прохладно и тихо. Через щели пробивался свет, но он как-то искажался и казался синим, будто лунным. Зимин зевнул и стал прислушиваться к своим ощущениям.

Но каких-то особых ощущений не было. Лежит в затененном месте. Довольно удобно, только доски жестковаты. Он вспомнил, что где-то слышал, что Петр Первый обожал спать в шкафу. И всегда этот шкаф возил с собой. Едет в Англию, к примеру, а шкаф за собой везет.

Зимин представил. Сидит себе в яблоневом саду Ньютон, ждет, пока на него какая-нибудь там английская антоновка обрушится, а тут в сад вносят большой шкаф, и из него появляется самодержец всероссийский в шляпе и ботфортах.

Зимин попробовал почувствовать себя Петром Первым, но это почувствовать почему-то не получалось. К тому же в голову прокралась тупая мысль – Зимин стал думать, в каком положении спал в шкафу император: в лежачем или в стоячем? Если в лежачем, то одно дело, если же в стоячем, то бытовым условиям великого русского царя завидовать не приходилось. Зимин представлял, как Петр засыпал и сразу вываливался из своего шкафа и как какой-нибудь там фельдмаршал Буркхард Миних водворял его обратно. Подобные размышления сводили на нет всю торжественную тайность момента…

Зимин все-таки постарался настроиться на нужный лад, но на торжественность настроиться не получалось никак.

Тогда он стал думать о том, что ему делать дальше.

Что делать дальше, Зимин не знал. Совершенно не знал. Надо было куда-то идти, что-то предпринимать, только вот Зимин не знал, куда и что. Он просто хотел отсюда выбраться. Только как?

Перейти на новый уровень, так, кажется, говорил этот гид в самом начале. А как туда перейти? Что для этого надо делать?

Помучавшись минут пятнадцать, Зимин решил, что он ничего предпринимать не будет, пусть все течет, как течет. Само собой. Зимин решил было даже по примеру Снегиря вздремнуть хорошенько, но почувствовал шаги. Шаги приближались.

Зимин стал прислушиваться. Шаги приблизились к отрицателю вплотную. Секунду была тишина, потом справа, почти напротив лица Зимина, послышался железный стук.

Зимин вздрогнул.

Стук повторился с другой стороны. Зимин вздрогнул уже сильнее, так, что даже хлопнулся лбом о крышку гроба.

– Кто там? – сказал Зимин и потер лоб. – Кто это? Тытырин? Снегирь?

Никто не ответил. Зато стукнуло в третий раз, возле правой ноги.

Когда стукнуло еще раз, Зимин попытался сдвинуть крышку. Не получилось. Крышка держалась плотно.

– Что за фигня? – Зимин толканул крышку уже изо всех сил.

Крышка не сдвинулась. Вдруг Зимин понял. Вдруг ему все стало ясно. Стуки были не простыми стуками. Каждый стук – гвоздь. Гвоздь в крышку.

Гвоздь в крышку гроба.

Зимин дернулся и попытался оттолкнуть крышку коленями. Но расстояние до крышки было слишком небольшое, как следует напрячь ноги не получалось.

– Эй вы! – позвал Зимин, выпрямляясь.

Рядом с отрицателем засмеялись. Тихонько так. Удовлетворенно.

– Эй, вы, писатели вшивые! – крикнул Зимин. – Что творите, уродцы волосатые?!

Зимин попытался сесть в гробу, но не получилось – крышка не поднималась.

Снаружи засмеялись громче.

– Хватит шутить! – Зимин попытался придать голосу грозности, но не удалось.

Ситуация была не из тех, когда легко придать голосу надлежащей строгости.

– Эй вы, чего хотите? – попытался договориться Зимин.

Теперь смеялись уже вовсю, и Зимин сумел различить смех, принадлежавший Тытырину, и смех, принадлежавший Снегирю.

Зимин пожалел, что не взял с собой в гроб свой верный меч, но кто бы мог знать… Он заорал и принялся пинать крышку, пытаясь выбить доски. Но отрицатель был построен крепко, доски гудели, но не поддавались. Поколотившись немножко, Зимин успокоился.

– Эй! – позвал он. – На фиг вы это сделали?

Вместо ответа забивание гвоздей продолжилось.

– Сволочи! – заорал Зимин. – Скоты! За меня отомстят! Не пройдет и дня, как здесь будет гвардия Светлозерья при поддержке драконов и небесных червей! Выпустите меня из этого опреснителя, гады!

Но забивание гвоздей продолжалось. До тех пор, пока гвозди не были вбиты по всему периметру отрицателя. Зимин принялся лупить в бортики гроба, стараясь выбить доски в стороны, но доски были укреплены хорошо, ничего не получилось и тут.

Зимин принялся просто кричать:

– Сочинители-расчленители! Инженеры-недоучки! Писатели недобитые!

Но снаружи не отвечали. Только смеялись. Потом Зимин почувствовал, как сдвинулся и покатился гроб.

– Куда вы? – спросил Зимин, но ему никто, естественно, не ответил.

Отрицатель двигался. Он иногда подскакивал, отчего Зимин определил, что везут его в рощу, а подскакивает гроб на корнях. Или на прошлогодних желудях.

– Во придурки-то! – не унимался Зимин. – Всегда подозревал, что писатели такие ненормальные, но не думал, что до такой степени! Вы просто психи! Зачем вы собираетесь меня закопать?

Но снаружи не отвечали.

Гроб остановился. Зимин почувствовал, что ящик поднялся в воздух. Какое-то время он раскачивался, а затем рухнул вниз.

– Остановитесь, сволочи! – заверещал Зимин. – Братья Гримм затрапезные!

Он понял, что собирались делать сумасшедшие сказочники.

Они собирались похоронить его живьем. В соответствии с дремучими законами славянской готики и скандинавской романтики.

Сверху послышалось пыхтение.

Щели в крышке стали темнеть, а внутрь отрицателя посыпалась сухая, пахнущая червями земля.

С Тытыриным и Снегирем Зимин встретился, конечно же, совершенно случайно. Он медленно брел по пустыне, прикидывая, из чего бы построить зонтик, чтобы солнце не так сильно палило голову, как вдруг на горизонте показались зеленые насаждения. Зимин, не думая, повернул в сторону этих насаждений, рассчитывая пополнить запасы воды, а если повезет – и еды. Типа сушеных бычков в крайнем случае или гномовских копченостей в случае удачном.

Зелень выглядела довольно весело, у Зимина забурлило в животе, и он ускорился и поковылял в направлении рощи раскачивающимся спортивным шагом.

Роща была, мягко говоря, необычная. Наполовину роща состояла из берез, причем таких берез, которые Зимин видел только на картинках художников-передвижников да на палехских лаковых миниатюрах.

На другую половину роща состояла из угрюмых черных дубов, которых в жизни Зимин не видел никогда, зато в большом количестве встречал в фильмах про оборотней и другую прозападную нежить. Возле места перехода степи в березовую рощу стояли шезлонг и плетеная качалка, качалка была перевернута, и вокруг нее были разбросаны многочисленные листы бумаги.