Кажется, что конца и края этому не будет. Я не смогу справиться. Не смогу…

Разве я способна принять то, что оставила мне в наследие покойная жрица? Разве достойна?

Ещё совсем недавно моя душа была выжженой пустыней. Да, сейчас я уже другая, чуточку более сильная… Благодаря Аедану… моему демону. Но до полного исцеления и душевной целостности мне ещё слишком далеко.

А света так много.

Разве могу я столько вместить в себя? Разве могу стать той, которая будет нести этот свет и слово Богини? Разве могу я хранить жизни, если сама себя защитить не способна?

— Сможешь, — шелестом листвы на ветру…

— Сможешь, — птичьей трелью над головой…

— Сможешь, — звоном бьющего из-под земли ручья…

— Сможешь! Сможешь! Сможешь! — раскатом грома и блеском зарниц…

— Уже смогла, жрица, — нежным голосом, в котором плещется сама жизнь, произносит кто-то совсем рядом.

И я внезапно осознаю себя стоящей перед тонкой, как былинка, прозрачной, как солнечный луч, девушкой. Совсем юной и хрупкой на вид. Белолицей и беловолосой, как и я. С небесно-голубыми глазами, исполненными света и мудрости.

— Моя Богиня, — выдохнув ошеломлённо, опускаюсь перед ней на колени и склоняю голову.

— Не смей больше никогда называть себя недостойной, — тонкие руки опускаются на мою макушку, гладят растрёпанные волосы. — Моя сильная ранимая девочка. Даже в боли и страдании, ты сберегла в себе свет. Даже рискуя собой и своей жизнью, ты защищала тех, кому была нужна твоя помощь. Если ты недостойна, то недостоин никто. Только такая чистая душа и могла вернуть меня в этот мир. Вставай. Тебе пора проснуться. Твой главный защитник от тревоги за тебя и с меня уже готов спросить, куда я его Крольчонка дела.

От неожиданности я резко вскидываю голову, неверяще всматриваясь в смеющиеся глаза Пресветлой.

Неужели она, правда, это сказала? Мой защитник?..

— Вы про… Аедана? — выдыхаю ошарашенно.

— А о ком же ещё? Только этот невыносимый демон способен предъявлять требования даже богам. И выложиться чуть ли не до дна, чтобы помочь тебе принять силу Верховной, — усмехается Богиня, склоняя голову набок.

— Он… сделал это? Ради меня? Он… не мог, — наверное, мои глаза сейчас напоминают огромные плошки, так я изумлена

— Ты понятия не имеешь, на что настоящий мужчина способен ради своей женщины. Иди к нему. И живи. Я с тобой теперь, жрица, — она склоняется и дует мне в лицо, ослепляя внезапной вспышкой света.

Зажмуриваюсь, задохнувшись. И когда распахиваю глаза обратно, обнаруживаю себя в огромной кровати в ворохе сбившихся простыней, одетой лишь в тонкую батистовую сорочку и опаловый медальон на золотой цепочке… а поперёк моего тела переброшена тяжеленая мужская рука, так словно её обладатель хочет быть абсолютно точно уверенным, что я никуда не денусь. Повернув голову, натыкаюсь взглядом на лицо спящего демона.

Он выглядит осунувшимся и напряжённым даже во сне, под глазами залегли тени, брови хмуро сдвинуты, губы сурово сжаты… Но я ловлю себя на том, что не могу не любоваться этими хищными, немного резковатыми, но такими красивыми чертами. Он так красив… мой демон.

Мне почему-то хочется называть его своим. Хотя бы сейчас. Хотя бы в мыслях.

Какое бы будущее нас не ждало, сейчас он мой. Мы связаны.

Теперь и я чувствую это. Чувствую его печать.

Знаю, что теперь могу снять её в любой момент, разорвать эту связь… но не хочу. Я обещала ему остаться… и попробовать быть с ним. Обещала, что позволю ему показать мне, каково это быть с мужчиной по своему желанию.

Осторожно поворачиваюсь на бок, поднимаю руку, чувствуя странную потребность коснуться его. Это так незнакомо. Первой касаться мужчины. Желать этого прикосновения. Я хочу почувствовать его тепло кончиками пальцев, разгладить хмурую складку на переносице. И позволяю себе это, проводя по смоляным бровям, трогая бритые виски, убирая с лица прядь иссиня-чёрных волос.

Он просыпается почти мгновенно. Рука на моей талии тяжелеет. Чёрные глаза внезапно распахиваются, чтобы тут же уставиться на меня с крайним удивлением.

— Когда ты успела смыть с себя краску? — слышу я то, чего совершенно не ожидала услышать.

— Я… не смывала. Только проснулась, — шепчу растерянно. Поднимаю руку и только теперь обращаю внимание на то, что она действительно белокожая, даже без следа краски.

Испуганно выдохнув, выворачиваюсь из-под его руки, смотрю уже на обе свои ладони, потом на ноги, хватаю свою косу. Краски нет. Я снова выгляжу самой собой.

Застонав, закрываю лицо руками, падая назад на подушку.

Ну как же так? Почему? Если Аедан этого не делал, а ему незачем мне врать, то, значит, это Богиня постаралась. Зачем? Что мне теперь делать?

И я наяву слышу переливчатый смех и тихое «Живи». Ох, Пресветлая. Не жалеешь ты меня.

Мои запястья обхватывают мужские пальцы, вынуждая убрать руки от лица.

— Ну здравствуй, сахарная, — улыбается, рассматривая меня. Буквально пожирая глазами. — Ну и горазда же ты спать.

— И очень долго я спала? — жалобно смотрю на него.

— Два дня, милая, — ошарашивает меня демон.

И словно в подтверждение его слов мой желудок выдаёт громкую голодную руладу.

Два дня. Целых два дня.

Или всего лишь.

Там, в океане света, мне казалось, что прошла целая вечность. И, может, два дня не так уж и много. Знать бы, что успело случиться за это время. Как там волчонок, Тори… как Бранн? Его хоть не наказали? Но все эти вопросы подождут. Кое-кому явно нужно сначала восстановить силы. И я не себя имею в виду.

Мы сидим в прилегающей к королевским покоям гостиной. За столом, щедро накрытым на двоих.

Рассеянно ковыряясь в своей тарелке, уже утолив первый голод, смотрю на мужчину напротив меня, усердно поглощающего завтрак. Как же он… устал. И выложился. И отказался от моей помощи в восстановлении. Конечно, даже сейчас его сила поражает. И мало кто способен заметить, что резерв короля Раграста так сильно опустошён. Но я-то могу. И мне сложно поверить своим глазам.

Если прикрыть веки, перестраивая своё зрение и отпуская дар, с лихвой вернувшийся ко мне, то можно увидеть, как Аедан стремительно впитывает силу из пространства, как та стекается к нему тонкими ручейками, превращаясь в нити концентрированной тьмы. Я даже не представляла, что кто-то способен так быстро восстанавливаться.

Но не это меня удивляет больше всего. Я до сих пор поражена, что он столько сил отдал мне. Это… так неожиданно. И непонятно. Чем он руководствовался? В чём его корысть? Или дело не в ней? Раньше никто такого ради меня не делал. Разве что Тори, когда помогла сбежать. Но то был продуманный риск. А тут осознанная жертва.