Информация Фукса помогла нашим разработчикам ядерного оружия идти и коротким, и надежным путем. Почти восемь лет Клаус Фукс работал на советскую разведку. ФБР удалось в 1949 году (Фукс к тому времени вернулся в Англию) с помощью ЭВМ расшифровать код радиограмм связных агентов, да и сами радиограммы нередко слишком явно доводили до центра никому не нужные подробности. В одной из них в центр сообщалось об английском ученом, принимавшем в свое время участие в разработке «Манхэттенского проекта». Нетрудно было выяснить, что им был Клаус Фукс. США затребовали Фукса, чтобы казнить его на электрическом стуле. К чести британских властей подданного ее Величества королевы Англии не выдали Америке, но осудили у себя на четырнадцать лет тюрьмы. Альбион спешил сотворить собственную атомную бомбу…

После получения информации о разработке ядерного оружия в США было принято решение советского правительства создать лабораторию № 2 Академии наук во главе с И. В. Курчатовым. Игорь Васильевич, достаточно хорошо зная ученых, предложил многим из них принять участие в разработке «сверхсекретного объекта», в том числе и Ю. Харитону, Г. Флерову, Я. Зельдовичу, И. Кикоину, П. Капице…

В августе 1945 года американцы сбросили двух «малышей» на японские густонаселенные кварталы Хиросимы и Нагасаки (о готовящейся бомбардировке и ее сроках заранее сообщил Клаус Фукс). По приказу Верховного в Кремле собрали ученых-физиков, руководителей наркоматов оборонного профиля, военных. За несколько дней до этого совещания Берия потребовал срочно подготовить папку с материалами об атомной бомбе, включая донесения разведчиков, сообщения в открытой печати, радиоперехваты. Вечерами Берия допоздна сидел над этой папкой, изучая все, что в ней находилось. Накануне, во второй половине дня, Лаврентий Павлович позвонил из Кремля и потребовал справку-доклад по атомной бомбе. Я весь вечер и почти всю ночь просидел над справкой.

Из Кремля шеф вернулся довольным.

— Спасибо, Арчил. Справка понравилась товарищу Сталину. И можешь меня поздравить, — он протянул мне постановление Государственного комитета обороны от 26 августа 1945 года «О создании Специального комитета при ГКО и назначении тов. Л. П. Берия председателем Специального комитета “Проект АБ”».

Я поздравил шефа. Мне показалось, что он был очень доволен новым назначением и не скрывал своих эмоций.

Почему Сталин назначил Л. П. Берия во главе комита по атомной бомбе? Были и другие, более подготовленные и компетентные в этом деле люди. Наверное, потому, что Берия был решительнее других власть держащих, руководил сотнями лагерей с дармовой рабочей силой. И еще, в его руках находилась стратегическая разведка, с помощью которой в случае неудачи собственных конструкторов и ученых можно было бы заполучить секреты атомной бомбы от тех, кто уже владел ею…

Но вскоре я заметил, как он, прочитывая некоторые документы «Проекта АБ», становился сердитым и недовольным, подолгу с кем-то объяснялся по телефону, не выпуская из рук папки с бумагами шифра «АБ». Я поинтересовался причинами этого недовольства и понял с его слов и документов: шеф вошел в конфликт с учеными — разработчиками «Проекта АБ». Привыкнув к механической исполнительности окружающих его лиц, незамедлительной реализации всех указаний, Берия неожиданно столкнулся с тем, что с ним люди позволяли себе спорить, не соглашаясь с его мнением. Его бесила смелость физиков в отстаивании своих взглядов, непримиримость их суждений, нежелание идти на компромиссы. Особой смелостью отличался академик Петр Леонидович Капица, в то время занимавшийся проблемой ядерной физики и физики низких температур, руководивший объединением «Главкислород». Как это бывает, у Капицы были не только друзья, а и махровые завистники. Один из них — начальник Глававтогена М. Суков — сочинил донос на академика Капицу и направил бумагу… товарищу Сталину. Вождь прочитал клеветнические обвинения и начертал резолюцию Берия. На заседании бюро Совнаркома СССР Лаврентий Павлович, возглавлявший как зампредсовнаркома бюро, обнародовал письмо-кляузу: «Система деятельности «Главкислорода» имеет явно капиталистический оттенок, не позволяющий развития новых идей, предложений и широкого технического обсуждения общественностью. Академик Капица в отдельных весьма важных государственных заданиях и обязательствах, которые он на себя берет, обманывает и вводит в заблуждение правительство, заведомо зная невыполнимость данных им обещаний…»

В зале наступила тревожная тишина; большинство присутствующих знало, что значили произнесенные устами шефа НКВД слова об обмане правительства, срыве государственных заданий. Случись все это в тридцать седьмом — судьба академика была бы решена: он, как и другие, оказался бы за решеткой. Но теперь другое дело — срочно нужна атомная бомба! «Проект АБ» под неослабным контролем товарища Сталина. Все это знал Лаврентий Павлович и потому терпеливо переносил все чудачества академиков, дав себе зарок вернуться к некоторым из них после завершения «Проекта АБ».

— Что будем делать? — сквозь пенсне Берия оглядел всех присутствующих, не заметив у них особого желания реагировать на очередную кляузу. — Я думаю, — Берия приподнял подбородок, — назначить к товарищу Капице автора записки Сукова заместителем. Пусть работают вместе. Для пользы дела.

— Как же они работать-то будут? — недоуменно спросил академик Курчатов. — Энергия и силы ученого будут уходить на ненужные споры с администратором. Времени у всех у нас в обрез, а тут придирки, работай и оглядывайся.

— Ничего! — Берия сердито махнул рукой. — Сработаются.

Я снова подумал о причинах, побудивших Сталина назначить Берия ответственным за реализацию «Проекта АБ». Ведь тут с первых минут связь с наукой, а у Лаврентия Павловича образование, считай, начальное. Берия не читал даже художественной литературы. Театр, куда он ходил по обязанности, покидал после первого акта, его не интересовали ни музыка, ни живопись. Сталин, видимо, особые надежды возлагал на огромную пробивную силу моего шефа и на страх, который испытывали люди только при одном упоминании фамилии наркома внутренних дел. Попробуй заартачься в чем-то, промедли и завтра окажешься на Лубянке. Других причин, побудивших вождя назначить руководителем «Проекта АБ» Лаврентия Павловича, по-видимому, не было.

После заседаний в Совмине шеф часто приходил удрученным и даже расстроенным, зло отшвыривал в сторону малозначащие бумаги, срывался по телефону, беспричинно вскакивал из-за стола. Его бесила даже незначительная мелочь. Улучив момент, я поинтересовался причинами, выводящими шефа из состояния равновесия; он за чашкой крепкого грузинского чая поделился кое-чем, посетовал на трудные обязанности и особенно — на трудные характеры академиков.

— Ему говоришь одно, а он не соглашается, идет к доске и пишет формулы. А на кой… мне его формулы? Мне надо добывать цемент, свинец, лес. А он про какую-то «тяжелую воду». Вода, она и есть вода. Приходится убеждать. Не помогает — кулаком по столу… Не те времена…

Отношения между группой ученых и шефом, видно, зашли глубоко, неприязнь к ним росла у шефа, как тесто на хороших дрожжах.

В почте ПБ — так в канцелярии называли Политбюро — я увидел письмо академика Капицы с резолюцией Сталина, в котором ученый, жалуясь на грубость, бестактность, нежелание Берия выслушать мнения людей, просил освободить его от работы в Специальном комитете по атомной бомбе. Лаврентий Павлович прочитал письмо ученого торопливо, кося взглядом на резолюцию Сталина, и тут же позвонил Капице.