– Неужели вы доверяете принцу?

– Ему нет, но его советнику Олдрену или королеве – да.

– Я уже знаю, что у вас есть план, – сказал Вэйлин. – Если бы я работал на принца, это было бы достаточным основанием, чтобы вас арестовать.

Бьянка задумчиво поджала губы:

– Вы правы.

Возникла короткая пауза, которая была наполнена голосами, отголоски которых доносились к ним с дуновением ветра, и стрекотанием насекомых, уютно расположившихся на крышах и чердаках.

– Итак, – наконец сказал Вэйлин. – План. Поделитесь им со мной?

– Это не план, а идея.

Неутешительно, но хотя бы начало.

– И что это за идея?

– Парад, – многозначительно сказала Бьянка, как будто Вэйлин знал, о чем она говорит. Но если бы он имел представление о том, что она задумала, ему не пришлось бы иметь с ней дело.

– Какой парад? – спросил он, приподняв бровь.

– Ну, парад Праздника Творцов. Принц Киран будет произносить речь и ездить в карете по городу, чтобы приветствовать народ. По крайней мере, так всегда делал его отец. Он станет идеальной мишенью для того, кто умеет обращаться с луком и стрелами.

Вэйлин улыбнулся. Хаос и паника.

– Спасибо!

Бьянка прикусила нижнюю губу и осмотрела мужчину с головы до ног, словно ее возбуждала сама мысль о том, что он может прервать жизнь Кирана.

– Неужели вы и вправду хотите убить его?

Вэйлин кивнул.

– Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?

– Да, я делал это, – ответил он, и его улыбка стала шире.

Бьянка остановилась, чтобы ответить ему взаимностью, когда наконец заметила темный блеск, сверкавший в его глазах. Похотливое выражение исчезло с ее лица, и быстрее, чем фейри успела использовать против мужчины свою земную магию, убийца воткнул ей свой кинжал в череп снизу. Клинок прорезал кожу и кости, пока лезвие полностью не вошло в голову Бьянки. Та открыла было рот, но кричать уже не могла. С чавкающим звуком Вэйлин выдернул клинок, и из раны хлынула кровь. Невнятное бульканье вырвалось из горла фейри, прежде чем она безжизненно обмякла. Кровь растеклась красными ручьями по земле.

Вэйлин опустился на колени и вытер окровавленное оружие об одежду Бьянки, прежде чем снова спрятал кинжал в рукаве своей рубашки. Несколько мгновений он оставался на месте, присев на корточки и ожидая, пока его нечистая совесть скажет ему, что Вэйлин еще не стал монстром. И с каждым последующим ударом сердца чувство вины в его груди становилось все слабее, и вскоре оно совсем исчезло. Он не мог оставить эту Неблагую в живых; слишком велик был риск быть преданным ею.

Вздохнув, Вэйлин встал и отвернулся от трупа, прежде чем кто-либо мог его обнаружить и остановить. У него был план, как убить принца.

– Свободная земля —

– Мой король, правитель Тобрии, мой Бог, я твой раб, твой слуга и твой подмастерье. Моя жизнь в твоих руках. Мое будущее в твоих делах. Избавь меня от скверны и защити меня от фейри…

Зейлан сжала губы, чтобы не издать ни единого лишнего звука. Она не могла поверить в то, что видели ее глаза и слышали ее уши. Опытные мужчины, Бессмертные Хранители в темной форме, полностью боготворили короля и подчинялись ему, как будто он хоть раз шевельнул пальцем, чтобы защитить людей в деревне от эльвы. Но ведь это они сами рисковали своими жизнями, пока Андроис, вероятно, ворочался в Амаруне с боку на бок на своей кровати с балдахином. Но где было их признание? Этих самоотверженных мужчин в черном? Единственным объяснением, которое находила Зейлан, было то, что такая религия оставалась для этих людей единственным якорем в их долгой жизни, который оставался на месте, в то время как все остальное исчезало, уходило или менялось.

– Научи нас и сформируй нас. Защити нас и уследи за нами…

Хранители закончили молитву, склонив головы перед костром. В пламени, которое оранжевыми всполохами взлетало в ночное небо, лежали три завернутые в темные ткани фигуры – Ньял, Бойд и Торин. Зейлан не была знакома с этими Хранителями и даже не могла связать их имена с лицами, но ее горло предательски сжималось, с каждой минутой все сильнее. Но она не хотела, чтобы перед Томбеллом и остальными пролилась хоть одна ее слеза. И без того было слишком много разговоров о ней. Она уже была не только женщиной, но и непослушной бабой. И чего ей точно не нужно было, так это получить ко всему еще и репутацию плаксы. При этом ее чувства были вызваны не только смертью этих мужчин. Обстоятельства, которые привели ее к собственной неудаче и разбередили воспоминания о родителях, наполнили тяжестью ее сердце.

– Никто не знаком с прощанием лучше, чем Хранитель! – голос фельдмаршала эхом разнесся по всей площади. Он стоял на пьедестале, благодаря чему мог смотреть на стражников и на пламя. При этом его взгляд был таким же невыразительным, как и его голос. Вероятно, за последние десятилетия он видел на костре рядом с собой уже многих людей, и происходящее не трогало его. – Мы теряем многих близких людей. Отцов. Матерей. Братьев. Жен и детей. Мы оставляем их, чтобы приехать сюда и служить нашей стране. И сегодня все наши близкие стали землей и пеплом, так же как Ньял, Бойд и Торин. Пусть дым этого костра найдет дорогу обратно к их семьям. И пусть они покоятся с миром.

Горло Зейлан немилосердно сдавило, и она яростно моргнула, чтобы прогнать влагу из глаз. Теперь мужчины, собравшиеся вокруг костра, один за другим выступали вперед и бросали в пламя что-то, девушка не могла понять что.

– Что это? – спросил Этен, который все время находился рядом с ней, понизив голос. Огонь отбрасывал светлые оранжевые тени на его хмурое от горя лицо.

Зейлан кашлянула.

– Я… я не знаю.

– Игральные карты, пучки волос, лоскуты ткани… то, что вы всегда можете дать, – ответил кто-то позади них. Зейлан обернулась. Сначала она не узнала Хранителя, который, согнувшись, стоял позади них, держа в руке трость, которая, очевидно, должна была сломаться под тяжестью его массивного тела. Но когда послушница заглянула в карие глаза мужчины, она поняла, что это Готар. Последний раз, когда девушка видела его, он лежал, истекая кровью, на земле подвергшейся нападению эльвы деревни, и с тех пор не выходил из лазарета.

– Зачем они это делают? – спросил Этен.

Готар сделал неуловимое движение, словно собираясь пожать плечами.

– Традиция. Так усопшие что-нибудь возьмут от нас и смогут думать о нас, отдыхая с миром.

Почему никто не сказал им об этом?

– Я ничего не принесла с собой, – сказала Зейлан с сожалением в голосе.

– Это не имеет значения, – сказал Готар с мягкой улыбкой.

Улыбка повисла на его губах как-то криво, словно ему давали успокаивающие травы или что-то в этом роде, которые туманили его разум и отвлекали от боли, которую причинял ему яд эльвы. – Будете знать на будущее, при следующем захоронении, которое, надеюсь, заставит себя долго ждать.