Паша пошел подбирать нам музыку, а мы с Олесей приступили к разминке, то есть начали ползать по стойке, вставать в полный рост, упираясь руками в потолок, и эротично меняться местами, стоя на узкой поверхности.

Трезвый Юра скептически наблюдал за нашими эволюциями, но не вмешивался.

Со стойки я конечно же грохнулась, причем вместе с парой десятков дорогих винных бокалов, висевших на специальной подвеске под потолком.

Летела я, вероятно, очень красиво – нелепо размахивая руками, ногами в красных туфлях на высоченных каблуках, вперемешку с блестящими, крошащимися друг о друга бокалами, рассыпающимися сверкающей хрустальной пылью прямо в воздухе. Жаль, что видеооператора рядом не нашлось – могла бы прославиться.

Юра, сорвавшись со стула, совершил нижнее заднее волейбольное падение и грудью закрыл меня от стремительно приближающегося пола, спасая мне, как максимум, жизнь и, как минимум, пару сломанных конечностей. Впрочем, пьяным иногда везет, так что, может, ничего бы и не было. Но сам факт спасения все же меня впечатлил.

Юру поцарапало бокальной крошкой, которую он просто элегантно стряхнул с себя, не особо заморачиваясь. Выглядело это настолько героически, что все окружающие, включая персонал, сначала замерли, а потом дружно зааплодировали.

– Вставай, красавица, – Юра поднял меня на ноги и прислонил к бару.

– Спасибо, – я подумала и решила закончить свои акробатические упражнения, для чего полезла обратно на стойку, где Олеся уже вполне освоилась.

Дальше события вдруг приобрели невероятную скорость и привели к необычайным последствиям.

Юра сдуру вознамерился помешать мне выполнить намеченное и увезти меня домой. Смешной мальчик.

Я начала сопротивляться, он же, как обычно, решил добиться своего. Но дело в том, что мое терпение и принятие уже иссякли в связи с тем, что я много уступала ему все эти месяцы. Плюс эти эсэмэски, плюс вполне серьезная степень опьянения – короче, все это создало кумулятивный эффект, и во мне проснулся страшной силы дух протеста.

Я вдруг начала сопротивляться и орать. Юра, думая, что все это не превышает моего привычного уровня сопротивления, попытался меня урезонить. Я же в ответ начала бросаться посудой.

Тогда Юра разозлился и расколотил об пол стул, после чего я окончательно превратилась в психопатку и расцарапала ему ногтями всю морду. Слава богу, у него хватило ума не дать мне сдачи и не устроить драку, он лишь пытался удержать меня за руки, но это крайне слабо ему помогло, ибо я своими длинными французскими ногтями дотянулась до него без особых усилий.

Действие сопровождалось истошными воплями обеих сторон.

Паша поспешил на помощь, но, кажется, не сразу сообразил, кому из нас она больше нужна, растерялся и превратился в соляной столп.

Официанты забились в угол и, стоя там, дрожали от ужаса.

После совершенного акта насилия я вдруг резко успокоилась, неожиданно повеселела и позволила перепуганным ребятам увести меня домой.

По дороге из машины до подъезда, не теряя веселого расположения духа, я исхитрилась набрать на мобильнике эту самую Лену, телефончик которой у меня сохранился, и в ответ на ее нежно-сонное «алле» заорать на всю улицу:

– Не лезь к моему мужику, сука шелудивая, а то я приеду и ноги тебе выдерну, поняла?

Побледневший Юра вырвал у меня из рук телефон, посмотрел на набранный номер, послушал испуганные гудки, обозвал меня дурой конченой, с видом зомби затолкал мобильник в мою сумку и закрыл ее на замок. Заботливый какой! Так тебе и надо! Объясняйся завтра со своей девкой.

Паша с Олесей уже веселились от души.

Друзья уложили меня спать в мою комнату, а сами пошли на кухню дезинфицировать алкоголем раны Юрика. Поскольку раны были и физические и душевные, то лечили их как снаружи, так и изнутри.

Под утро несчастный, исцарапанный и пьяный Юра пришел-таки ко мне, обнял меня и уснул.

А утром я просрала капитанский звонок. Невиданное, просто невиданное дело!

– Довыпендривалась? – спросил меня Леша, разруливший ситуацию с капитанами и примчавшийся меня искать. С перепугу. Все же знают, что я никогда не пропускала звонки, – мало ли чего стряслось.

Он обнаружил нас с Юрой сидящих на кухне в страшном виде – опухшие, изможденные отнюдь не нарзаном, с поцарапанной мордой.

– Поставь, чайник, Леша, – проскрипела я, еле разлепив рот.

– Может, тебе таблеточку? – ужаснулся он.

– Что-нибудь цианидосодержащее, – хмуро предложил Юра.

Кажется, мое вчерашнее выступление не способствовало нормализации и потеплению наших отношений. Странно.

Ну и хрен с ним. Зато мы квиты. Мне прямо полегчало, словно я отомстила сполна и гештальт завершен. Он мне больно сделал – я ему. Можно, конечно, было сделать это более цивилизованным способом – например, тоже завести любовника, но мне по-прежнему кажется, что это необычайно глупая месть.

Леша, мотая от изумления головой, провел комплекс реанимационных мероприятий и уехал работать, а я молча ушла в свою комнату и легла спать. Гори оно все!..

Хорошо, что я редко напиваюсь: весь следующий день, как правило, потерян. Это уже не жизнь, а сплошное выживание.

Я кое-как пережила этот день и опять легла спать, надеясь, что легкое чувство вины исчезнет само собой. Оно не исчезло, и я решила просто жить с ним – чай, не в первый раз.

Юра спал отдельно, да и вообще, он не сильно повеселел. Мне приходится сдерживаться, чтобы не ржать при виде его длинных красочных царапин. Надо все же сделать для него чтото хорошее, а то он так и умрет от обиды и мировой скорби, бедняга.

А меня отпустило.

У Юльки вовсю идут свадебные приготовления. Платьишки, ресторанчики, колечки… Везуха!

Я уехала на выходные вместе с ней – в маленький город, где они со Стасом родились. Мне нужно было прийти в себя, отдохнуть и вообще посоветоваться, а то я совсем запуталась. И это, между прочим, чуть ли не первые мои выходные с тех пор, как я из отпуска вернулась. Природа меня спасет – решила я. Обниму какое-нибудь дерево и буду стоять, пока не пропитаюсь энергией насквозь. Надеюсь, дерево после этого не засохнет.

Ну и колбаса! То есть амплитуда эмоциональных колебаний, простите.

– Вам просто нужно научиться друг другу уступать, – подумав, заявила Юлька. Мы сидели на веранде, в доме ее родителей. Домик мне уже понравился, а вот сами родители еще не объявились.

– Какое своевременное замечание! Мне кажется, что я все время только и делаю, что уступаю, – возразила я.

– Да чего ты там уступаешь? Только по мелочам косточки бросаешь, а сама все равно делаешь только то, что тебе нравится. И даже то, в чем уступаешь, делаешь не легко и радостно, а так, типа, «ладно, фиг с тобой, будь по-твоему, но сам потом пеняй на себя, дурак несчастный».