Не менее важен и Новый Завет, в котором цитируются все книги Ветхого, за исключением, возможно, Песни Песней и Книги Есфири. Некоторые книги намного значительнее: например, апостол Павел обращается к Бытию, Второзаконию, Псалтири и Исаии намного чаще, нежели к другим книгам. Но цитаты берутся почти из всех и часто предваряются формулировкой «так написано» или «так сказано в Писании». И мы видим, что ветхозаветные книги, практически без исключения, обладали авторитетом в глаза новозаветных авторов, а значит, дату принятия этих книг в «канон» можно переместить из II века нашей эры еще раньше, в I век.

Свитки Мертвого моря позволяют нам пройти еще дальше в глубь времен: некоторые из них датированы I столетием до нашей эры, и в них есть копии (часто фрагментарные) всех библейских книг, кроме Книги Есфири. И более того, в свитках часто приводится ряд библейских комментариев, формально известных как пешарим (форма ед. числа звучит как пешер). В них цитируется библейский стих, а потом писатель объясняет, что ниже приводится его толкование (пишро), за которым следует какое-либо соотнесение с жизнью общины, сочинившей упомянутый свиток. Выглядит это, скажем, так:

Для того, кто писал этот свиток, Книга пророка Аввакума явно была авторитетной и имела последствия, выходящие далеко за пределы ее эпохи. Как и ранние христиане, Кумранская община обращалась к священным книгам, пытаясь объяснить те события, в которые была вовлечена.

Часто предполагают, что в конце I века нашей эры авторитетные раввины все еще спорили о том, какие книги окончательно считать частью Библии. Под вопросом были Песнь Песней и Книга Екклесиаста (Кохелет), а также, возможно, Книга Есфири. Аргумент носит формальный характер и зависит от смысла любопытного выражения «священные Писания оскверняют руки», которое встречается в Мишне (начало III века), в трактате «Ядаим» («Руки»), 3:5. Трактат говорит о различных предметах, прикосновение к которым делает человека ритуально нечистым и требует очистительной церемонии; и среди этих предметов, как это ни странно, оказываются тексты Священного Писания. Вместо того чтобы освящать – чего можно было бы ожидать, – прикосновение к Священным Писаниям передает заразу. Возможно, эти слова призваны устрашить – и тем не допустить слишком непочтительного обращения со святыми предметами; более поздний спор раввинов (которые, как видно в начале, тоже смущены этим правилом) предполагает, что эти слова, напротив, были сказаны, чтобы побудить к действию. Пассаж из трактата «Ядаим» 3:5 звучит так:

Не все раввины, представшие в этом споре – современники: период их жизни простирается от начала II века до его конца. Для Мишны и Талмуда это совершенно нормально: противоречащие мнения выстраиваются друг за другом, хотя их могли придерживаться в разные времена. Итак, из текста ясно, что «осквернение рук» – это желанная черта для текста. Вопрос только в том, какая из двух книг обладает этой чертой, и большинство выступают за Песнь Песней, а не за Книгу Екклесиаста.

Есть две точки зрения, с которых мы можем рассмотреть этот вопрос. Взгляд большинства по-прежнему таков: в этих текстах «осквернение рук» означает «каноничность», и сомнения в том, оскверняет ли руки Песнь Песней, равноценны сомнениям в том, стоит ли считать ее частью канона. В этом случае нам придется сделать такой вывод: «спор», о котором идет речь, состоял в том, вносить или не вносить две упомянутые книги в Священное Писание. Ранние библеисты даже говорили о «соборе» в Явне, где ученые раввины собрались после того, как римляне захватили Иерусалим, и решали, чему надлежит быть в Библии. И хотя сейчас этот термин считается анахронизмом, общее мнение все еще склоняется к тому, что раввины на самом деле спорили о священном статусе обеих книг – а значит, по крайней мере до II века нашей эры было неясно, достойна ли какая-либо из них права быть добавленной в канон.

Мнение меньшинства сводится к тому, что «осквернение рук» не означает «каноничности» – это обычная характеристика библейских книг. Вопрос именно об этих двух книгах (а еще раввины вели спор и о Книге Есфири) был поднят потому, что они считались библейскими, или «каноническими». Возможно, нечто, связанное со всеми тремя упомянутыми книгами, вызвало сомнения в том, обладают ли они властью «осквернять руки». Лично я поддамся искушению и рискну предположить, какой может быть причина: дело в том, что в этих книгах нет святого имени YHWH, которое появляется во всех остальных книгах Еврейской Библии. Но если причина не в этом, значит, есть некая другая черта, из-за которой они не оскверняют руки, даже несмотря на то что являются «священными Писаниями». В конце концов, Мишна не говорит: «Все священные Писания оскверняют руки, а Песнь Песней и Екклесиаст – священные Писания», – как будто в этом кто-то сомневался; в ней сказано: «Все священные Писания оскверняют руки. Песнь Песней и Екклесиаст оскверняют руки», – с намеком на то, что к этим книгам относятся так же, как и к другим священным Писаниям, но по какой-то причине такого отношения можно и не ожидать.

По сути, проблема касается не каноничности, а ритуальных предписаний, которые требовалось соблюдать по отношению к свиткам, содержащим именно эти книги. Это подтверждают и постановления, сделанные до и после рассматриваемого пассажа: в них приведены предписания о том, обладают ли властью вызывать ритуальную нечистоту свитки с библейскими книгами – то есть свитки как материальные объекты; пробелы в их тексте, покрытие, которым они обернуты… Содержание свитков – их смысл, их послание – здесь, в этом случае, ровным счетом ничего не значит. Этот пассаж не осуждает ни Песнь Песней, ни Книгу Екклесиаста как недостаточно религиозные произведения – и не делает ничего даже близко похожего на это. Он говорит только о материальном облике свитков, на которых написаны книги. Поскольку тот же самый вопрос возник о Книге Есфирь [10], которую читают на богослужении в праздник Пурим и которая столь же священна, как и любая иная книга в Библии, скорее всего, проблема не в каноническом статусе книг, а в том, что в свитках, на которых они написаны, отсутствует божественное имя.