Упомянутая школа Св. Мартина была тогдашним университетом. Тем сильнее начинаешь сочувствовать этой благородной деятельности Алкуина, когда узнаешь те идеальные, высокие идеи, которые он развивал в науке. В своей беседе с учениками он доказывает, что в науке заключается существенное, облагораживающее значение, возвышающее душу. «Мудрость узнается тогда только, — говорит Алкуин, — когда вы полюбите ее ради ее самой, для Бога, ради душевной чистоты, для познания истины, а не для человеческой славы, награды и богатства; чем больше любят последние, тем дальше блуждают от света науки».

Умственная дисциплина. Для нас, конечно, оригинальны те образовательные приемы, к которым прибегал Алкуин при преподавании. Он хотел развить в своих слушателях прежде всего умственную дисциплину. Поэтому в его трудах можно встретить весь ученый материал, которым располагало то время. Так как математика тогда не была еще разработана, а преподаванием одной грамматики нельзя было достигнуть высших педагогических целей, то Алкуин нашел другой способ для развития умственной дисциплины — способ немного оригинальный. Он развивает в учениках прежде всего диалектику. Его уроки — это ряд загадок и ответов на них, ответов, которые ученик мог дать, только напрягаясь умственно до известной степени. Конечно, эти загадки имели целью развить диалектические способности учеников.

Учитель, например, спрашивает: «Я видел мертвое, оно родило живое, а дыхание живого поглотило мертвое»; ученик отвечает: «От трения дерева родится огонь, который пожирает дерево» — «Что такое огонь, не гаснущий в воздухе?» — «Известь», — решает ученик. «Что такое существует и вместе не существует?» — «Ничто, потому что оно существует по имени, а на самом деле его нет». — «Что делает горькое сладким?» — «Голод», — отвечает ученик, очень основательно. «Что человека не утомляет?» — «Прибыль» и т. д. Иногда в вопросах видно желание приучить к риторическим фигурам. Сон — образ смерти; берег моря — стена земли; трава и вообще злаки — одежда земли. Иногда преследуются диалектическая и риторическая цель одновременно. Например, учитель спрашивает: «Что такое богатство без мудрости?» Ответ: «Богатство без мудрости то же, что тело без души: мудрость возвышает смертного; нищего извлекает из ничтожества, чтобы посадить его с царями; она же поддерживает престол славы». «Что такое вера?» — «Уверенность в том, чего не знаешь и что считаешь чудесным».

Наука и ее содержание. В этих беседах Алкуин высказал те основные начала знания, которые двигали его на протяжении средних веков. До самого возрождения классицизма средневековая наука питалась скудными остатками древней мысли, обломками древней науки, которая слабо мерцала среди риторических ухищрений и богословских тонкостей. Боэций, о котором мы упоминали, говоря о последних годах царствования Теодориха, был посредником между древним и средневековым умствованием. Где-то у Соломона сказано, что мудрость построила себе дом на семи столбах. Здесь имеются в виду дары Св. Духа. Атак как в грубое время люди готовы выводить из Священного Писания все жизненные истины, придавая ему грубо реальный смысл, то никто не додумался до настоящего значения этой метафоры. С легкой руки Алкуина тогдашние ученые заключили, что книжная мудрость (sapientla liberarium litterarum) точно также утверждается на семи столбах и что, только поднявшись на эти ступени, люди достигают совершенства. Эти ступени суть: 1) грамматика, 2) риторика, 3) диалектика, 4) арифметика, 5) геометрия, 6) астрономия и 7) музыка. «Над ними, — говорит Алкуин, — потрудились философы; ими они просветились и превзошли славой царей и прославились навеки». С того времени, как Боэций, а потом Алкуин распределили градации наук, с того самого времени считали невозможным прибавить к ним что-либо новое; другого знания не существует. Известно, что эти науки были знакомы древним.

Как же понималась наука в это время? В чем заключается цель знания вообще? — «Оно необходимо, как опора веры, для борьбы с ересями». Вот исключительная цель образования, тот заколдованный круг, в котором суждено было ему вращаться и из которого оно не выходит до самого Возрождения. «Этими науками защитники вашей католической веры одержали верх над всеми ересиархами», — говорит Алкуин. Выше всего находится Священное Писание. «Вооружившись этим знанием, вы, — обращается он к слушателям, — выступите после неодолимыми защитниками и утвердителями истин веры»[74].

Так вслед за Алкуином на Западе думали все средневековые люди. Поэтому мы остановились на Алкуине, знаменитом современнике и сподвижнике Карла, чтобы указать, с какого раннего момента средневековой цивилизации и образованности выработалось уже то убеждение, что «философия — служанка теологии».

В переходное время — в так называемые темные века — просвещение стояло выше на Востоке, чем на Западе. Надо помнить, что в это время духовная жизнь могла приютиться только в Византии. Если страдали провинции Востока, то не страдала сама столица, где было столько школ, насажденных еще императорами. Но уже был^замечено, что религия на Востоке получила особый характер; там презирали искусство; там сама наука как бы приноравливалась к потребностям религии. Только Марциан Капелла (в V в.) решился воспользоваться результатами древней науки. Он задумал энциклопедировать тогдашние знания, хотел дать изложение всех тогда известных наук, в прозе и стихах. Он в 470 г. конспектировал в девяти книгах науки того времени. В двух первых он говорит о «свадьбе Филологии с Меркурием», а в остальных семи книгах содержится изложение семи искусств. Эта так называемый Тривиум — грамматика, риторика и диалектика и Квадривиум — музыка, арифметика, геометрия и астрономия. Этим учебником пользовались во всех монастырских школах. Таким образом, Алкуин усвоил как бы готовую форму, из которой не хотел выходить; его нововведение состоит собственно в том, что он выше всего поставил Священное Писание и всякую науку сделал комментарием Библии.

Происхождение схоластики. Так как эти науки преподавались только в монастырских школах (schold) и вне этих школ нельзя было чему-нибудь научиться, то тогдашние ученые получили название «схоластиков» (scholastici), а сама наука, направляемая в смысле богословско-философском, была названа «схоластикой». В ней было два основных элемента: логика Аристотеля,‘заключавшаяся в «Органоне», и католицизм. Без «Органона» схоластика приняла бы иное направление, иные формы. Весь умственный кругозор расширялся или сужался смотря по тому, как и какая школа переводила Аристотеля, его «Логику», служившую основой знания. В средние века под словом philosophas понимали собственно Аристотеля; других философов не признавали. Величайшие умы средних веков, которые, пожалуй, по умственной мощи, по силе сообразительности и логики мало уступали греческим мыслителям, только потому, может быть, не сделали многого, что считали себя рабами, слугами и учениками Аристотеля.

Известно, что до арабов знали в отрывках одни логические сочинения Аристотеля по дурно сделанным переводам. Вся умственная деятельность должна была поддерживаться только посредством этого скудного материала. Первые источники сухого схоластического знания заключались, как