Кем он себя возомнил?

— То, что? — зачем-то продолжает наезжать он.

Видно, что его трясёт от волнения, слышно, что голос изменился, заметна нервозность. Я не понимаю, зачем он лезет в бутылку.

Руслан же спокоен, как танк. И по-прежнему выглядит очень угрожающе. Холодно угрожающе. Эмоциями он явно умеет владеть.

— Ты подраться со мной хочешь? — спрашивает Руслан.

Звучит и выглядит так, что если Ваня скажет "да", то тут же получит удар в лицо.

— А что, надо? — осторожно подбирает слова Ваня.

— Я не знаю, надо тебе или нет. Но не рекомендую.

Ваня совсем растерян. И видно, что не хочет при мне спасовать.

Поэтому я снова вмешиваюсь:

— Вань, ты иди, я подойду попозже. Мне надо поговорить.

Ваня явно испытывает облегчение из-за того, что конфликт остановлен, и при этом он не упал лицом в грязь. В обоих смыслах. Под ногами февральская слякоть и сероватый снег. Взрослый мужик, а такой ещё мальчишка…

— Ладно, окей, — говорит он, и, взглянув на меня, добавляет: — Если что, я рядом.

Руслан позволяет себе ухмыльнуться.

Ваня исподлобья смотрит на него, разворачивается и чуть расставив руки в стороны, деловито уходит в сторону перекрёстка.

— Смешной, — говорит Руслан. — Ты встречаешься с ним?

— Вообще-то это моё личное дело, — говорю я. — Мы с тобой расстались.

— Окей, — щурит глаза Руслан. — Пойдём пообщаемся.

Взгляд злой. Задело его, явно.

— О чём? — спрашиваю я, не двигаясь с места. — Я деньги тебе перечисляю. До следующей проплаты ещё две недели.

— Бляха-муха, — горько восклицает Руслан, — почему вы, бабы, такие неблагодарные?

— Я тебе не "баба", — оскорбляюсь я.

— Окей, женщины. Извини.

— Я тебе благодарна.

— Да, я вижу, — хмурясь, холодно и иронично произносит он. — Ладно. Нам, наверное, действительно, тогда не о чем говорить.

Возникает неловкая пауза. Я уже сожалею, что так резко начала с ним разговор. Но, вообще-то, я не его собственность. У нас и отношений-то нет уже.

— А что ты хотел? — движимая любопытством, спрашиваю я.

— Да так. Предложение было. Неважно, в общем.

— Я не встречаюсь с ним, — опустив глаза, говорю я. — Мы действительно просто коллеги.

— Да судя по всему, не просто, — говорит Руслан. — По крайней мере, он к тебе точно неровно дышит. К тому же, я видел, как он тебя обнимал. Так что врать мне не надо.

— Я не вру, — глядя ему в глаза, говорю я.

Руслан молча на меня смотрит.

— Знаешь, — наконец произносит он, — я вот думаю: а какая она, твоя правда?

— Ты о чём? — искренне не понимаю я.

— О том, чего ты хочешь. И что готова давать взамен.

— С тобой?

— Например. Вот я снимал тебе квартиру, оплачивал твои счета, и совершенно не понимал, чего ты хочешь? Чтобы я что? Развёлся? Тогда бы ты стала счастливее? Или чтобы я тебя трахал, при том, что была угроза выкидыша, а ты сама совершенно никак не проявляла себя, как соблазнительная и соблазняющая женщина? После выкидыша тебе было плохо. Я помогал. Но я вот думаю, а тебе хоть капельку было интересно, что чувствую я? Ты думаешь, я не хочу быть отцом? Очень хочу. Но я же говорил тебе, что де юре, я женат. Ты понимаешь, что отношения с тобой для меня были чем-то ужасным в контексте того, что я фактически то и дело ловил себя на мысли об ожидании смерти жены. Потому что тебе важен был именно статус. Что ты не любовница. А жена. Так?

— Зачем ты снова выясняешь отношения? — спрашиваю я. — Больно же обоим.

— А когда их нет — не больно. А равнодушно.

— То есть, ты считаешь, что я по-прежнему твоя женщина?

— Девушка, скорее. До женщины ты ещё не доросла. И я как раз не про возраст.

— Зачем ты так?

— Наташа, как?

— Ты не приезжал, не звонил. Тебе было неинтересно, как я живу. И вот ты приехал и начал предъявлять какие-то претензии, выяснять отношения. Зачем? Я же тебе не нужна!

— Нужна. Не была бы нужна — не приехал бы.

Иногда мы делаем не то, что хотим. Хотя никто не заставляет нас поступать именно так, а не иначе. Просто чувствуем одно, думаем другое, и выбираем именно то, что подсказывает ум, а не сердце. Или наоборот.

Когда я услышала его слова, увидела, как он при этом смотрит на меня, мне захотелось броситься ему шею. Обнять, прижаться, ощутить его тепло, вновь почувствовать себя любимой им.

Но всё происходит иначе. Из-за страхов, гордости, обид. Я понимаю, что это во-многом мои личные незакрытые гештальты, но ничего не могу с собой поделать. Грош цена моему образованию для меня, потому что я — сапожник без сапог. По крайней мере с ним

Именно с ним я так боюсь растеряться вновь. И в итоге запутаться ещё больше.

И поэтому решаю обозначить свою позицию прямым текстом. В лоб. Ультимативно. Намёков мужчины в принципе чаще всего не понимают, вокруг да около ходить не надо, всё равно не догадаются или поймут так, как удобно, и поэтому надо вот в лоб прям и выдать.

Собираюсь с духом. Мне страшно. И больше всего я сейчас боюсь ошибиться.

Поэтому реагирую не сразу. И не так, как велит мне сердце. А так, как я считаю более правильным.

Обдумываю его слова. Они придают мне уверенности. Я, вот, наверное чисто по-женски, чувствую, что он говорит правду. И, наверное, из-за этого показываю характер. Набравшись наглости, уверенно заявляю:

— Окей. Допустим, так, — делаю паузу, вижу, он слушает. А затем выпаливаю: — Ты спросил меня, чего я хочу. Я тебе скажу. Да, ты прав. Статус мне нужен и важен. Невесты, жены. Не содержанки. Не девочки по вызову. Я хочу свою семью, детей. Это нормальные желания, Руслан. И поэтому. Я хочу, чтобы ты, Руслан, в моей жизни появился только тогда, когда разведёшься со своей женой. А до тех пор я не хочу с тобой общаться. Я тебе благодарна, правда. Но я буду тебе благодарна ещё больше, если ты, женатый мужчина, оставишь меня в покое. Я выплачу тебе этот миллион. Обязательно. В любом случае. Но если ты ко мне придёшь неженатым, то я встречу с распростёртыми объятиями. Потому что… Потому что… Неважно, в общем. Я хочу быть единственной, Руслан. У нас ничего не получится, пока ты женат. Я просто не смогу, Руслан. Поэтому, пока ты женат, тебя для меня нет. По крайней мере, я очень стараюсь тебя забыть.

Едва выпалив это всё, я тут же жалею о своих словах. Потому что вижу его будто заледеневшие лицо и сверкающий где-то в глубине взгляд, от которого вот честно — мороз пробегает по коже.

Я жду, что он сейчас скажет что-нибудь резкое, что он разозлится и повесит на меня больший долг, или ещё что-нибудь вытворит в этом стиле… Но он молчит.