В груди Джулиет родился звериный рык, вырвавшийся на волю утробным, терзающим слух урчанием, в котором айсбергами сталкивались согласные. Я не смог бы их воспроизвести, даже если бы не онемел от заклятия Маккленнана. Призрак завибрировал, осколки колючим дождем упали на пол.

Как говорится, береженого бог бережет, так что я вскочил на ноги и, хрустя битым стеклом, бросился к двери. Скорее, скорее отсюда!

Пробежав по улице метров сто — ноги работали часто-часто, в такт бешеному пульсу, — я услышал оглушительный грохот и рискнул обернуться. Перешагнув через зазубренный обломок, еще недавно бывший дверью из твердой древесины, Аджулустикель вышла на улицу, увидела меня и… понеслась.

При каждом шаге тонкие каблучки выбивали на окоченевшей мостовой белые искры.

Вылетев на Юстон-роуд, я свернул налево. Транспорта еще хватало, да и двигался он достаточно быстро — в общем, о том, чтобы махнуть через дорогу и скрыться в сети опутывающих Джадд-стрит переулков, и речи не было. Пока найду брешь между машинами, суккуб меня растерзает! Но вот впереди на красный свет остановился мусоровоз с полным бункером.

На взвешивание и обдумывание не осталось ни секунды. Будь у меня хоть одна, я бы, возможно, промешкал: на карте-то жизнь стояла! А промешкай я, суккуб нагнала бы прямо в движении и проткнула мне сердце.

Так или иначе, я попытался схватиться за цепь, что свисала с бункера, но промахнулся, потому что на светофоре загорелся зеленый и грузовик тронулся. Услышав скрежет каблуков — по звуку совсем как ножи во время заточки, — я вложил в рывок последние силы и снова попробовал схватиться за цепь. На этот раз ее удалось поймать в тот самый момент, когда мусоровоз стал набирать скорость и цепь по инерции качнулась в мою сторону. Я чуть не потерял контакт с землей и равновесие, но тут же выпрямился и, оттолкнувшись правой ногой, прыгнул.

Аджулустикель тоже прыгнула, и не успел я отдернуть толчковую ногу, как по ней что-то полоснуло. Голень будто замерзла, а потом по ней растеклось тепло. Черт, суккуб кровь мне пустила! Здоровая нога уже стояла на кузове мусоровоза, но через секунду соскользнула, и я повис на цепи, как гигантский освежитель воздуха, по чьей-то прихоти повешенный сзади, а не на лобовом стекле. Цепь качалась вокруг стержня, но мой вес значительно сокращал амплитуду, так что дорогу я видел жуткими обрывками. Каблуки Аджулустикель без устали цокали вслед за машиной: она не догоняла нас, но и не отставала. У следующего светофора изрубит меня в фарш.

Последним отчаянным усилием я стал карабкаться по цепи, как по канату, вверх, пока не ухватился за край бункера. В то самое время ноги нащупали на кузове точку опоры, так что удерживать вес на руках больше не пришлось. Надежно и безопасно, как на жердочке, зато свободной рукой я смог шарить внутри бункера. Почти сразу нашел и вытащил из недр мусора острый керамический осколок, в прошлой жизни бывший унитазом или раковиной. Вес вполне достаточный, но для маневра нужно выбрать подходящее время, иначе подбегающая Аджулустикель заметит мое импровизированное оружие.

Нырнув под железнодорожную эстакаду, мусоровоз снова выехал на улицу, и какое-то время круто поднимающаяся дорога мешала обзору суккуба. Три, два, один, пуск! — я бросил вчерашнюю сантехнику, когда грузовик резко свернул вправо.

Получилось просто идеально! Благодаря ускорению на повороте, моя рука сработала наподобие рогатки. Керамическая глыба ударила суккуба прямо в грудь, повалив на дорогу спутанным клубком конечностей. Человек на месте бы скончался, с другой стороны, ни один человек не в состоянии угнаться за грузовиком.

Мусоровоз трясся по ухабам, а я все оборачивался, боясь, что Джулиет появится снова, но, к счастью, она отстала. После этого поездка стала просто роскошной. Рекомендую всем, кто желает совершить экспресс-вояж по Лондону, дрожа от холода и ужаса.

Естественно, из Брикстона до дома путь неблизкий, но ведь от добра добра не ищут!

Наверное, логично будет предположить, что домой я добрался в целости и относительной сохранности, потому что следующим в памяти отпечаталось, как Пен промывала мне рану антисептиком, а Шерил бессмысленной скороговоркой повторяла: «Черт, черт, черт!».

— Пахнешь ужасно! — мрачно отметила Пен.

— Под душ встану, — апатично пообещал я, не вдумываясь в смысл сказанного. Слова ведь только поток звуков, но после контакта с оберегом Маккленнана способность произносить звуки казалась диковинкой. Пен все равно не слушала, так что можно было нести любую чепуху.

— Запах такой же, как в ночь, когда та тварь выбила окно, — отметила она. — Вы с ней снова виделись?

Вспомнив темную комнату, всепроникающий аромат и доносящийся из мрака голос, я невольно содрогнулся.

— Если честно, видно ее практически не было.

— Он всю жизнь западает не на тех женщин, — едко проговорила Пен, обращаясь к Шерил.

— У меня то же самое с парнями, — зловеще отозвалась темнокожая девушка. — Вроде бы знаешь, во что ввязываешься, и все равно каждый раз страдаешь.

Они продолжали ехидничать, но мое сознание будто переключилось на другую частоту, и я их больше не слышал.

Итак, призрачная женщина говорить не может, потому что ее заставили замолчать, и сделал это Гейб Маккленнан с помощью колдовства и, вероятно, по приказу… чьему? Дамджона? Но зачем? Что опасного могла она сообщить? Если Лукаш «заказал» девушку, а теперь она каким-то немыслимым образом его обвиняет, почему бы просто не изгнать ее, и дело с донцом?

И как Дамджон связан с архивом? Неужели я упустил некто ослепительно очевидное? Неужели чуждый моральных принципов сводник подрабатывает на краденых экспонатах? ВСКН 7405818 — единственная оставшаяся у меня зацепка… У кого-то из работников Боннингтона в картотеке, то есть под рукой, был номер стриптиз-клуба «Розовый поцелуй», на случай если… На какой случай? Крайней необходимости? Для проведения регулярных брифингов и отчетных собраний? Чтобы подстраховать, если возникнут непредвиденные сложности, например, чужак начнет вынюхивать там, где не следует? Если так, то я, пожалуй, имею некоторое представление об этих сложностях: не кто и уж, конечно, не почему, а расплывчатый прообраз возможного ответа. Словами его пока не передать, зато, наверное, сумел бы превратить в мелодию, будто объяснение — дух, которого я собирался сначала вызвать и уж потом разбираться, кто передо мной. В тот момент подобная перспектива не очень утешала.

Раннее субботнее утро, тишина, в холодном голубом небе ни облачка. Не успев прийти в себя, я вернулся в Хэмпстед и постучал дверным кольцом в форме львиной головы. Пятницу я сделал выходным, чтобы отлежаться, но все тело по-прежнему ныло и от любого резкого движения грозило рассыпаться по косточкам. Поддавшись унынию, я спросил себя, можно ли так жить. Вместо ответа из распахнувшейся двери донесся сладковатый аромат сандалового дерева и показалась Барбара Додсон в джинсах и обтягивающей футболке.