– Почему ты не сказал нам об этом раньше?

– Потому что сам увидел только что.

– Тогда как ты можешь утверждать, будто она для нас не опасна?

– Мне ветер нежно прошептал, и дождик приподнял завесу Тайны, – гнусаво пропел Оскар. Уворачиваясь от гневных восклицаний остальных пассажиров машины, он быстро завел двигатель и резко тронулся.

Вдоволь поругавшись и потряся перед носом друг у друга кулаками, они, наконец, решили ехать по широченному автобану Вена – Инсбрук, который не заходил ни в один город.

– Ты бы попробовала поспать, – мягко сказал Оскар Анне, когда выезжал на окраину. – За всю ночь ведь глаз не сомкнула.

– Я с тобой не разговариваю! – огрызнулась она, продолжая упорно пялиться в окно. Оскар прямо физически ощущал, как хочется ей задать кучу вопросов, но обида на него, вдруг посадившего в машину чужую женщину, пересиливала любопытство. Сзади мадам Бронштейн была усажена между Рихардом и Акулой, будто арестованная. Впрочем, называть «мадам Бронштейн» это тело, управляемое неизвестно кем, теперь никто не собирался. Барону и Бешеному (так, оказывается, звали второго «акуленка») разрешили пока подремать. Оскар уверенно вел машину в сторону Медлинга, раздумывая, как им миновать посты, перекрывающие выезды из столицы. Со стороны Швехата, впрочем, таких не было. Может, повезет?

Не повезло. Ровно в три часа ночи машина ткнулась бампером в массивный шлагбаум, который свисал с длинной платформы бортового грузовика. Это был передвижной пост, причем недавно выставленный. Дорога в этом месте была еще узкой, по одной полосе в каждом направлении, а на обочине сразу начинались высокие бетонные заборы. К дверце, расплываясь на фоне пытающегося разогнать ночной дождь света прожектора, приблизилась тень.

– Ребята, у нас нет шансов проскользнуть! – быстро шепнул Оскар, перекладывая пистолет перед тем, как выйти наружу. Придется перебить эту заставу.

Под дождем мок человек с бычьей шеей, густыми бровями, утюгообразным носом и тяжелым подбородком. Эти черты зловеще освещались призрачно мерцающими краями его капюшона. Глаза скрывали очки с миниатюрными видеокамерами, которые, к счастью, не работали.

– Кто такой, куда прешься? – сиплым негромким голосом спросил солдат. На крыше смутно различимого около грузовика бронетранспортера, рядом с прожектором, шевельнулся длинный ствол крупнокалиберного пулемета. Ого! От такого даже броня старушки «Татры» не спасет.

– Я еду в Винер-Нойштадт. У меня там дела на заводе радиоаппаратуры, – легко и беззаботно соврал Оскар.

– Давай документы. – Солдат молча вырвал из рук Энквиста удостоверение и всунул его в щель своего тестера. Тот молча проглотил ксиву и выплюнул ее назад. – Пойдем, проверим твои пальчики. В машине есть кто-нибудь еще?

– Мои менеджеры.

Солдат грубо отпихнул Оскара в сторону и влез головой в полуоткрытую дверь. Оскар тем временем вынул пистолет и снял его с предохранителя. Солдат вдруг качнулся, стукнувшись головой о стойку, но все же распрямился и повернулся к Оскару. Тот ожидал увидеть изуродованное ударом ножа или кастета лицо и опешил, когда увидел его нетронутым, только словно чуточку сонным.

– Все в порядке, – без выражения крикнул солдат, глядя куда-то в ночь, за плечо Оскара, и добавил ему: – Можете ехать.

Стараясь не забивать голову выяснением причин такого странного поведения солдата, Энквист быстренько юркнул мимо него в кабину, захлопнул дверь и нажал на газ. Шлагбаум перед ними поднялся, и пост в мгновение растаял позади.

– Это было лихо!!! – воскликнул Оскар, опасливо поглядывая в зеркало заднего вида. – Что вы с ним сделали?

– Э-э, наша пленница нажала нечто под блузкой, на поясе, этот парень всхлипнул, как обиженный ребенок, и убрал отсюда свою морду.

– Это мощный глушитель, – объяснила бывшая мадам Бронштейн. – Солдат – солперн. Я прервала управляющую передачу и на пару минут взяла управление в свои руки. Он увидел толстого старика и морщинистую старуху и уверился, что машину нужно пропустить.

– Все же убить было бы вернее. Сейчас, когда он очнется, остальные спохватятся и начнут погоню, – проворчал Рихард.

– Не уверен, что мы смогли бы их всех свалить без потерь с нашей стороны, – возразил Оскар. – А погоне придется очень постараться, чтобы нас настичь. Впереди большая развязка, с которой можно ехать на север, запад и юг, и в каждом направлении пара дорог. Шансы неплохие.

Поплутав немного по последним кварталам Медлинга, они окончательно покинули Большую Вену, миновали ту самую развязку и по широкой восьмирядной трассе устремились прочь. За руль сел немец, потому что Оскар вдруг понял, что через пару километров он заснет и они улетят в кювет. Пересев назад, он, однако, не улегся спать. Пересадив на самое последнее сидение Барона, он взял Айну за плечо и повернул сопротивляющуюся девушку лицом к себе.

– Ты не можешь ехать с нами дальше. Это слишком опасно. Из глаз Анны обильно хлынули слезы:

– Зачем ты тогда приезжал?! Чтобы сделать мне больнее?

– Мы под прицелом… полиции, и твоя жизнь в страшной опасности до тех пор, пока ты едешь в этой машине.

– А ты хорошо подумал? – подал голос Акула. – У тебя есть хотя бы деньги, чтобы устроить ее где-либо? Нам самим сейчас понадобится очень и очень много. И потом, ее найдут и убьют в любом случае только за то, что она нас видела. Всегда так бывает.

Анна, видимо, вслушавшись, наконец, в разговор, вдруг перестала плакать.

– Они не узнают о ней никогда! – зло огрызнулся Оскар.

– Узнают, – безжизненно возразила Хелен. С того момента, когда она призналась в своей нечеловеческой сущности, ей не надо было больше притворяться загадочной и соблазнительной женщиной – она стала тем, кем была – куклой. – У них есть приборы для считывания памяти, причем они могут прочесть память и у мертвого так же хорошо, как у живого. Если тебя прикончат, а потом воткнут в череп пару электродов, то через несколько секунд они узнают, кому и что ты успел рассказать.

На этом инцидент с попыткой высадить Анну был исчерпан. Девушка перестала плакать и обиженно смотреть в окно.

Кажется, она перестала слушаться одних лишь чувств, обратившись и к разуму.

«Татра» неслась в полной тьме, без луны и звезд, невдалеке от окраин Зиммеринга, во владениях ветра и брошенных домов. Казалось, что они и их автомобиль остались на Земле единственными обитателями. Повернувшись к «Хелен», Оскар высказал то, что давно вертелось на языке у каждого:

– Теперь, когда опасность на время миновала и у нас есть немного спокойного времени, вы можете осчастливить нас своей историей, леди с фаршированной головой.

«Хелен» сидела, деревянно выпрямив тело вдоль бархатной спинки сиденья, с бесстрастным лицом и устремленным в никуда взглядом. Так, не глядя никому в лицо и ни к кому конкретно не обращаясь, она начала свой рассказ.