Второй особенностью иранского режима, значение которой возросло после смерти аятоллы Хомейни в июне 1989 года, является то, что Иран после свержения шаха — не только оплот исламской революции, но и крупное государство, способное стать очень сильным, как только оно перестанет разбрасываться. Персия/Иран — древняя цивилизация, правители которой испокон веков считали себя главенствующей силой региона. В стране сейчас молодое, быстро растущее население, превышающее по численности 60 миллионов человек, — отличная основа для формирования большой армии. Иран уже продемонстрировал готовность отстаивать свои интересы с помощью силы, когда в 1992 году аннексировал у Объединенных Арабских Эмиратов острова АбуМуса и Танаб, позволяющие контролировать Ормузский пролив. Нельзя сбрасывать со счетов и то, что в распоряжении нынешних правителей страны находятся огромные запасы нефти и газа: иранские месторождения входят в число крупнейших в мире.

Избрание президента Хатами, который заинтересован в прагматичной политике больше, чем в джихаде, сместило центр тяжести в строну более традиционных критериев во внешней политике и обеспечении безопасности. Эта тенденция и ослабление (но ни в коем случае не прекращение) преследования оппонентов режима заставили западных лидеров в конце 90-x годов всерьез задуматься о возможности сближения с Ираном. Для Соединенных Штатов это подразумевало существенный отход от принятой стратегии «двойного сдерживания» Ирака с Ираном. Для государств Европейского союза — возврат к прежней политике. Нынешняя администрация США, похоже, заинтересована в сохранении давления на Иран. Европе следовало поддержать ее.

По правде говоря, ни модель «сдерживания» ни модель «сотрудничества» не являются в полной мере тем, что нужно. Всегда найдутся доводы за и против конкретных мер, с помощью которых мы можем выразить наше неодобрение опасных режимов, подобных иранскому. В зависимости от ситуации нам следует пользоваться и кнутом и пряником. Реальное значение здесь приобретает принципиальное суждение о том, является ли государство непоколебимо враждебным или все же его можно убедить в необходимости стремиться к общим целям. Объективно Иран следует отнести к первой категории, т. е. к разряду враждебных государств, поскольку по некоторым существенным аспектам угроза, исходящая от него, продолжает нарастать.

Не стоит забывать, что все основные игроки на политической арене Ирана занимают позицию противостояния Америке. Для фанатиков это вопрос убеждений. Для прагматиков, таких как президент Хатами, — вопрос национального интереса. Иранские националисты горят желанием подорвать мощь Америки и уменьшить ее присутствие в районе Персидского залива, чтобы усилить свое влияние на Саудовскую Аравию, которая, впрочем, и сама не прочь договориться с Тегераном. Как выразился г-н Хатами, «безопасность региона можно обеспечить, лишь удалив из него войска союзников». Г-н Хатами также не раз критиковал союзнические отношения между Израилем и Турцией, в которых он видит препятствие для великодержавных устремлений Ирана. Действительно, Иран все еще остается Саддама Хусейна. Однако он не меняет в лучшую сторону с его отношения к Соединенным Штатам, которые изо всех стараются держать Саддама под контролем, но пока что не добился успеха. Иранцы уверены, что в случае войны с Ираком они останутся с Саддамом один на один[192].

Едва не потерпев поражение в ирано-иракской войне, режим Тегерана решил максимально укрепить свои вооруженные силы. Самый эффективный с точки зрения затрат путь достижения этой цели он видел в ускорении осуществления действующих программ приобретения и принятия на вооружение оружия массового уничтожения. Как заметил один из экспертов, «получение ядерного оружия может… стать для Ирана единственно возможным путем превращения в военную державу, не подрывая экономику. В то время как программа ядерного оснащения требует миллиардов долларов, восстановление военной силы на основе обычных вооружений обойдется в десятки миллиардов»[193].

Факты, полученные из трех разных источников, являются неопровержимым свидетельством того, что Иран реально стоит на пороге превращения в ядерную державу. Прежде всего, существуют веские основания полагать, что попытки Ирана приобрести делящиеся материалы в России и других бывших советских республиках, энергичное осуществление исследовательских программ в сфере ядерных технологий и строительство реакторов размножителей имеют военную направленность. Во-вторых, в своих многочисленных заявлениях высокопоставленные иранские чиновники не раз подчеркивали необходимость получения доступа к ядерному оружию. И, в-третьих, обращает на себя внимание то, какое значение в Иране придается программе создания ракет. В то время как разработку химического, биологического и даже ядерного оружия можно относительно легко скрыть от посторонних глаз, ракетные программы утаить значительно сложнее. Используя северокорейскую технологию, Иран создал и успешно испытал ракету (вероятная дальность полета около 1300 км), ведет разработку ракеты Shehab4 с дальностью полета около 2000 км и строит планы по созданию ракеты Shehab5, радиус действия которой может составлять уже 10 000 км. Трудно поверить в то, что Иран вкладывает столько усилий в создание ракет все большего радиуса действия лишь с тем, чтобы оснащать их обычными боеголовками.

Можно, конечно, предположить, что Иран видит в современном оружии массового уничтожения средство сдерживания, а не нападения. Однако это очень слабое утешение. Если в его распоряжении окажется ядерное оружие, последствия могут быть чрезвычайно опасными. Почувствовав себя в большей безопасности, иранцы вполне способны возобновить кампанию поддержки международного терроризма, которая может спровоцировать нанесение ударов возмездия и сделать их неизбежными. Со своей стороны, Израиль, получив, не без помощи Америки, эффективную систему противоракетной обороны, вряд ли будет ждать, пока его заклятый враг превратится в ядерную державу Возможность нанесения Израилем превентивного удара, подобного тому, что он нанес по Ираку в 1981 году, не следует сбрасывать со счетов. Такое развитие событий прямо ведет к региональному, а возможно и глобальному кризису. На этом фоне западные политики должны оказать максимальное давление на Иран и тем самым устранить непосредственную опасность возникновения войны.

Никакие события, произошедшие после 11 сентября, не заставят меня изменить такую оценку. Иран, который поддерживает шиитов в Афганистане и недоволен влиянием Пакистана на эту страну, естествен но, с готовностью осуждает нападение «АльКаиды» на Америку. Но это вовсе не означает, что иранский режим собирается прекратить поддержку террористов, убивающих граждан Израиля — союзника Америки. Как ясно показал необдуманный визит министра иностранных дел Великобритании, ненависть иранских властей к Западу настолько глубока, что они отказываются поддержать даже карательную акцию против своих старых врагов — талибов. Президент Буш в своем обращении Конгрессу сказал: «Соединенные Штаты будут считать враждебною любую страну, которая предоставляет убежище или поддержку террористам». Иран — именно такая страна.