И сразу же запела:

Лицо судьбы без грима

Встает передо мной,

И вновь удача мимо,

И счастье стороной.

А если я, отчаясь, кричу: «Ты что, Судьба?»

Она мне отвечает: «Кто звал тебя сюда?»

Девочки примерные, мальчики-проказники,

Что-то в школе главное нам не досказали,

Вот и оказались мы лишние на празднике,

На безумном шарике, в звездном этом зале…

– Послушай, кажется, я понял, кто нам может помочь, – внезапно сказал Михаил. – Как мне это раньше не пришло в голову!

– Это тебя мое пение вдохновило, или песня понравилась? – немного растерялась я, садясь обратно за стол. Творческие люди всегда очень болезненно относятся, если их перебивают или слушают недостаточно внимательно.

– Когда ты запела, меня осенило, – эмоционально продолжил Михаил. – Есть один человек, который помог очень многим людям. Особенно из вашего мира искусства. Он – великий человек! Я думаю, что только он может помочь вернуть тебе сына. Это…

И он назвал имя.

Я никогда не была идолопоклонником и не сотворяла себе кумиров. Но с того дня и по сей день я молюсь за здоровье этого человека.

Перед тем как приехать к Нему в офис, Михаил учил меня:

– Когда будешь рассказывать – возьми себя в руки. Излагай коротко и внятно. Главное – не плачь. У Него весь день расписан по минутам, к тому же Он только что после операции… Ну, с богом!

Но когда Он вышел ко мне навстречу из своего кабинета и назвал мое имя в уменьшительно-ласкательной форме, я бросилась к Нему, как к отцу, и, не в силах сдержать всю накопившуюся боль, заплакала.

Он был еще очень слаб после болезни, и я была потрясена, с какой заботой и сочувствием Он отнесся к моей драме, только что пережив собственную.

Несмотря на печальную тему встречи, я постаралась выглядеть на «пять». Красивой и ухоженной женщине приятней помочь, чем опустившей руки истеричке, – решила я и нарядилась как на вручение «Грэмми». Накрасилась и нацепила на себя сразу все кулоны и браслеты, которые были. В результате получилась хорошо сохранившаяся мумия в дорогих украшениях из гробниц египетской знати.

Чтобы оправдать неуместно-праздничный вид, я протянула «избитые» фотографии. Те, на которых мое лицо было похоже на некрасивую монголку, покусанную пчелами.

– Твой муж много зарабатывает? – спросил Он, возвращая фотографии.

Я ответила.

– Да, с такими деньгами он быстро найдет маму для вашего сына, – сказал он.

Великолепное чувство юмора. В любой ситуации, как бы ни было плохо… Конечно, смех – лучшее лекарство.

Я поймала себя на улыбке. Не вымученной – мне действительно стало легко и спокойно.

– С этой минуты можешь больше не терзать себя. Иди домой, займись дочкой, я думаю, все будет хорошо.

– А если не будет – что делать? – осмелела я.

Он повысил на полтона голос и сказал:

– Ну, ты себя, умную, будешь слушать или меня?

Я молча закивала головой и встала прощаться.

Мы подошли к двери, Он взялся за ручку… потом неожиданно повернулся ко мне и тихо сказал:

– У меня у самого внуки. Я понимаю, как тебе должно быть больно.

Всю чужую боль Он пропускал через себя – я увидела это по глазам. «Сострадание есть высочайшая форма человеческого существования», – сказал Ф. М. Достоевский.

Когда через три месяца я снова пришла в офис, он выглядел великолепно. И я поняла почему.

Он знает, что в нем нуждаются. Он делает добро, и оно к нему возвращается.

После той памятной встречи началось возрождение.

Утро начиналось уже не с сигарет, а с молитвы.

Коврик на пол перед иконой и минут пятнадцать на коленях вместо зарядки акафист «Нечаянная радость» и молитва Пресвятой Богородице.

Лялька поначалу крутила пальцем у виска, но потом привыкла и даже соблюдала тишину во время священнодействия.

Потом я ехала на Таганку, в монастырь св. Матроны Блаженной. Святая Матронушка, как ее называют паломники, покровительствует женщинам и семье. Верующие и обделенные идут сюда прикоснуться к мощам и поставить свечки.

– И ему поставь, деточка. Поставь, поставь! – посоветовала пожилая женщина, с которой я разоткровенничалась в ожидании своей очереди.

– Как можно! – удивилась я. – Ведь ставятся свечи за здоровье дорогих тебе людей. А он – враг.

– Не молись о его смерти – молись, чтобы он не ушел от всех земных зол. Поставь свечку врагу своему – только делать это нужно, искренне желая ему здоровья, а не с мыслью «ставлю врагу своему свечку за здравие, чтоб он от этого сдох поскорее».

– И что будет? – заинтересовалась я.

– Либо он станет твоим другом, либо Бог его накажет. Проверяла на себе! – убежденно ответила женщина.

За окном снова был май, и все было точно так же, как в тот майский день, когда мы познакомились…

Мы прошли все сезоны любви: и весеннее цветение, и страстное лето, и спокойную степенную осень, но остались именно в холодной, злой и бесплодной зиме.

Мы пропитали себя враждой и жаждой мести.

Бег по замкнутому кругу… Куда дальше?

– Прости его, – сказала мне известная певица перед концертом.

– Ни за что! – ответила я.

– Прости. Тебе самой станет легче. Тебя съедает ненависть к нему. Только прости в душе – не на словах. Честно. Ты увидишь, что тебе легче станет дышать.

– Это сейчас-то, когда близка моя победа? Зачем?..

– Только сильные умеют прощать. Это не я сказала… – улыбнулась она и продолжила гримироваться.

Машину пришлось продать. Хоть какие-то деньги…

Оставила лишь себе на память бумажку, которую Роберт прилепил на лобовое стекло в день вручения подарка.

«Малышу за малыша».

Выбросить ее я не смогла… Ведь она была написана рукой мужчины, которого я когда-то так любила…

Концерты постепенно восстановились, но средств для покупки новой машины все равно не хватало.

Шофер Блекина возил меня с утра до вечера безотказно.

Продолжать пользоваться добротой человека, которого ты даже никогда не видела, было уже наглостью.

Я вытащила заветную коробочку с желтым бриллиантом. Покрытый множеством граней, при свете галогеновых ламп зажегся, вспыхнул разноцветными огоньками и игривыми искрами благородный камень!

Он сиял всеми цветами радуги и радовал непревзойденной красотой.