— Иди к черту, — проворчал он.

— Ну, раз ты так настаиваешь… Но сначала, Тирлох, с твоего позволения я поеду с тобой в Вустер.

— Ты наконец скажешь, или мне и дальше делать вид, будто я ничего не замечаю? — требовательно спросил Натан, перестав мерить шагами маленькую гостиную и уставившись на Плезанс, которая сидела на мягком диванчике и плела кружево.

Она подняла глаза от рукоделия, увидела многозначительный взгляд брата, направленный на ее талию, и густо покраснела. Он, конечно, не мог не заметить, что она ждет ребенка. Вот почему он так легко и быстро согласился найти для них небольшой коттедж за городом, подальше от любопытных глаз. Она попросила об этом, не прошло и месяца после их возвращения в Вустер, и была немного удивлена его последующим молчанием, которое длилось еще два месяца.

Скандал не единственное, что грозило ей в случае, если ее беременность станет достоянием гласности. Еще сохранились законы, каравшие внебрачную связь, и иногда их приводили в исполнение. Она пренебрегла этими законами и, значит, в любой момент могла попасть под пресс правосудия — не только она, но и невинное дитя, которого она носила под сердцем.

Тяжело вздохнув (она давно страшилась этого разговора), Плезанс отложила в сторону кружевное полотно, сложила руки на коленях и пристально посмотрела на брата:

— Да, я жду ребенка.

— И ты собиралась скрывать это от меня до тех пор, пока он не издаст свой первый крик?

— Нет. Просто я не решалась сообщить тебе такую шокирующую новость и каждый раз откладывала на потом.

— Чего же ты боялась?

— Разочаровать тебя.

Он быстро подошел к диванчику, сел рядом с сестрой и на мгновение сжал ее в объятиях.

— Ты никогда меня не разочаруешь. Никогда! — Нахмурившись, Натан слегка откинулся назад. — Однако подобное посягательство на твою честь требует наказания.

Он встал и опять начал расхаживать по комнате.

Увидев, как рассержен Натан, Плезанс вздохнула:

— Вот еще одна причина, по которой я так долго молчала. Мне невыносимо думать, что вы с Тирлохом подеретесь из-за меня или, хуже того, устроите дуэль на саблях или пистолетах. Я этого не переживу. Меня даже мучили ночные кошмары, поверь.

Натан пригладил свои густые светлые волосы.

— Знаю, Плезанс, знаю. Вот почему в последние месяцы я изо всех сил давил в себе гнев на этого человека.

— Прости меня, Натан, за то, что я обрушила эту беду на твою голову.

— Я переживаю не за себя, а за тебя. Презрение света — самое меньшее, с чем тебе придется столкнуться, когда все узнают о твоей беременности. А о ней обязательно узнают. Ты не сможешь скрывать ее вечно.

— Это понятно.

— Мне было всего четырнадцать лет, когда я видел женщину, осужденную за блуд, — ее пороли, привязав к позорному столбу, — прошептал он и поморщился, увидев, как побледнела Плезанс. — Но многие не одобряли это наказание, — добавил он, пытаясь ее успокоить. — Оно само по себе вызвало легкий скандал. Прости, я не хотел тебя напугать.

— Все в порядке, не волнуйся. — Она медленно встала. — Может, пойдем прогуляемся по саду? Мне иногда хочется размяться.

— Конечно.

Натан взял ее под руку, и они вышли из дверей гостиной в мощенный кирпичом внутренний дворик. Несколько минутой молча шагал рядом с Плезанс, с легкой улыбкой оглядывая сад, который она привела в порядок в первые дни после их переезда в коттедж.

Но краем глаза он косился на сестру, пытаясь уловить в ней перемены. Ее фигура округлилась, стала более женственной, однако никаких других ярко выраженных признаков беременности видно не было. Либо у нее очень маленький плод, либо она удачно подобрала одежду.

В ней появилось еще кое-что новое… и пугающее. Натану было трудно описать это словами. Именно из-за этого качества сестры он задумался о переезде из старого дома раньше, чем она его об этом попросила. Дни, которые они провели под одной крышей с отцом и другими членами их семьи после возвращения с Беркширских холмов, были полны напряжения. Скандал, связанный с ее арестом, еще не затих, да и Плезанс изменилась. Она уже не была такой послушной и услужливой, как раньше.

А как только Натан заподозрил, что она беременна от Тирлоха О'Дуна, он решил увезти ее подальше от Данстанов. Он бы вышвырнул своих родственничков из вустерского дома, но понимал, что сестре будет лучше пожить до родов в каком-нибудь безлюдном месте.

Он ждал, когда она скажет ему про ребенка, заранее обдумывая свои дальнейшие слова и действия. Ему предстояло совершить один поступок — поступок, который наверняка не понравится Плезанс. Однако придется как-то убедить ее в его необходимости.

Она остановилась, чтобы сорвать с розового куста увядшие бутоны.

— Знаешь, Плезанс, — тихо проговорил Натан, наблюдая за сестрой, — у этой проблемы есть решение.

Она напряглась в ожидании дальнейших слов Натана, зная, что за ними последует тот самый спор, которого она так стремилась избежать.

— И ты, разумеется, скажешь мне про это идеальное решение, даже если я не желаю о нем слышать?

— Да, скажу. Тирлох О'Дун должен на тебе жениться, тогда все встанет на свои места.

— Прямо-таки должен? Ты, конечно, уже обсудил с ним этот вопрос?

Натан тихо выругался и с раздражением взглянул на сестру:

— Я вижу, ты уперлась. Прежде чем мы начнем спор, который может продлиться не один день, скажи мне, пожалуйста, сколько времени у нас осталось?

— Ты о чем?

— Когда должен появиться на свет этот ребенок?

— А-а…

Щеки Плезанс залила предательская краска стыда. Она пожала плечами.

— Я не знаю.

— То есть ты вообще не имеешь никакого понятия, я правильно тебя понял?

— Твой сарказм неуместен, — стыдливо проговорила Плезанс.

Она почти ничего не знала о том, что происходит с ее телом, и это вызывало в ней чувства досады и смущения.

— Но какже так? Женщины должны знать такие вещи.

Плезанс подбоченилась и сердито взглянула на брата:

— Тогда было бы здорово, если бы нас, женщин, хоть кто-нибудь в этом вопросе просвещал. Однажды я видела — вернее, случайно подглядела, — как рожает кобыла. Даже это мне было запрещено — считалось, что я не должна вникать в такие подробности жизни.

Натан и сам был мало осведомлен в этом, поэтому ее признание ему не понравилось.

Она сорвала маргаритку и начала рассеянно обрывать лепестки.

— Возможно, у меня уже есть шесть месяцев. Но я не могу сказать наверняка.