— Эх, с такими-то руками, да за косу, — удручённо покачал головой Казимир, закрепляя и завязывая на моих ладонях подобие самодельного бинта из тонкой льняной ткани, — Ты бы ещё мотыгой помахала.

— Ну и помашу, если надо будет, — насупилась я, понимая, что рано или поздно всё равно придётся. Не могу же я совсем ничего не делать по хозяйству. Мне же в семью Данилы скоро придется войти, хочу я того или нет. А там жизнь будет уже не та. Точнее, не та, к которой я привыкла.

Я тяжело вздохнула, вспоминая слова блондинчика, что мне здесь не место. И как бы я ни старалась отогнать от себя все эти мысли, ни думать, ни помнить, ни знать об этом я не хотела. Но всё равно, где-то внутри себя, где-то глубоко в подсознании, как бы я ни сопротивлялась, я понимала правоту его слов. Я была здесь не на своём месте. И сколько бы я ни пыжилась, как бы ни старалась прижиться, всё равно чувствовала я себя чужой.

Но где же тогда моё место, если не тут?

— Эх, с такими руками тебе надо было княжной родиться, — снова пробухтел домовик, раздраженно качая головой, — Косу то где бросила?

— Не помню. Там, на лугу и оставила, кажется, — недовольно ответила я, разглядывая свои многострадальные ладошки.

— Пойду, приберу, а то видно гроза надвигается, — запричитал домовой и посеменил в сторону огорода.

Я же посмотрела на совершенно голубое небо, по которому медленно плыли кучерявые облака. Гроза будет? И с чего он так решил?

Но видимо мой домовой знал больше меня, ведь уже через пятнадцать минут небо заволокло тёмными тучами, а порывистый ветер выл и трепал кроны деревьев, ломая ветки и хрупкие сучья.

Я грозы не боялась. А в детстве даже любила смотреть через окно, как озаряется темное небо от ярких вспышек молний, и как от раскатов грома сотрясается земля.

Сейчас же, глядя, как где-то в небе вспыхнула очередная молния, меня почему-то накрыло какое-то странное чувство беспокойства. Какая-то неуловимая тревога вдруг накатила, и с каждой минутой становилась всё отчётливей.

— Что ты, хозяйка? — встревожено покосился на меня Казимир, — Неужто гроза волнует?

Я же, судорожно обхватив плечи руками, принялась мерить шагами избу.

— Я чувствую, что что-то произойдёт, — прошептала я чуть слышно, но этого вполне хватило, чтобы мой домовик испуганно дёрнулся.

В груди щемило, и катастрофически не хватало воздуха.

— Куда? Вымокнешь вся! — где-то за спиной раздался крик домового, но я его уже не слушала.

Я шла по тёмным улицам села, а земля вокруг сотрясалась от грома, а над моей головой яркими вспышками сверкали молнии. Дождь лил косыми струями, бил в окна домов, барабанил по крышам, а я шла вся насквозь мокрая, не ведая куда. Просто шла, повинуясь какому-то странному порыву или даже инстинкту, а может меня вело предчувствие?

Очнулась я на улице, ведущей к кузне Данилы. Неужели меня тянуло именно туда? Может с Даней что-то случилось?

Но не успела я и шага ступить, как передо мной материализовался ветер.

— Погодка так себе, а, льдинка? — сквозь поток дождя ухмыльнулся блондин, преграждая мне путь, — Как на счёт чашки чего-нибудь горяченького в сухом и теплом месте?

Он говорил во всё той же веселой манере, что и обычно. Губы его улыбались, но вот взгляд оставался странно напряжённым.

— Прости, ветер, но мне не до тебя, — обошла я его с другой стороны, откидывая мокрые пряди со своего лица.

— Постой, льдинка, — снова преградил он мне дорогу, — Постой! Куда так торопишься?

Я остановилась и внимательно всмотрелась в его лицо. Что это с ним? Парень смотрел на меня настороженным взглядом, словно о чём-то просил и сожалел одновременно.

Дождь бил прямо в лицо, одежда и волосы прилипли к телу, но даже в таком виде он оставался удивительно красив, а точнее нечеловечески красив и привлекателен. Парень приблизился и аккуратно положил свою руку мне на плечо, а я же постаралась себе напомнить, что совершенно не к нему я шла в такой час и в такую погоду.

— Уйди с дороги, — стараясь сохранить спокойствие, процедила я ему.

Я снова зашагала по дороге, и когда моя рука потянулась к двери кузни, меня неожиданно словно отшвырнуло в сторону. А в следующее мгновение я оказалась в кольце сильных рук.

— Не надо, — горячо зашептал мне блондинчик прямо в мокрые волосы, крепко прижимая меня к себе, — Прошу, не ходи туда, не надо.

— Пусти!

— Не пущу. Просто послушай меня. Хоть раз сделай так, как говорю.

— Почему? — дернула я плечами, пытаясь высвободиться.

— Просто поверь, тебе туда сейчас не надо, — и в его голосе я услышала что-то такое, отчего по спине у меня поползли мурашки.

Я подняла своё лицо и посмотрела на него холодным решительным взглядом. Он нахмурился, а затем, медленно разжав свои руки, высвободил меня из своей хватки и исчез.

На ватных ногах я подошла к двери кузни, через узкую щель которой пробивался слабый свет. Дрожащей рукой потянула на себя затвор и тут же замерла на пороге.

Передо мной, на раскатанном на полу ватнике лежало два тела. Обнаженных тела.

Светловолосая девушка восседала сверху на красивом сильном мужчине, склонившись к его груди, и прижимаясь к нему всем телом. А мужчина же гортанно стонал, запрокинув голову и придерживая красавицу своими большими руками за бледные округлые бёдра, продолжая совершать поступательные движения.

Мой рот открылся в немом крике, но звука не было. Меня словно ударило обухом по голове, я покачнулась и ухватилась за дверной косяк.

Глава 33

Что было дальше, помнила смутно. Видимо, я всё же закричала. Или же это был вопль ненавистной мне Любаши? Не помню.

Я только краем сознания отметила, как на чей-то крик сбежались люди. Кто-то на кого-то кричал, размахивал руками. Кажется, это был отец Данилы, который, набросив на бесстыжую девицу телогрейку, что-то яростно выговаривал своему сыну. Данила же странной шатающейся походкой попытался ко мне приблизиться, лицо его было страдальчески перекошено, а взгляд был каким-то мутным.

Он что-то произнёс, но я не расслышала, совершенно потерянная и оглушенная всем происходящим. А дальше всё вокруг закружилось, и я, видимо, потеряла сознание.

Приходила в себя долго и тяжело, словно от глубокого наркоза. Голова кружилась страшно, во рту ощущался мерзкий металлический привкус, лицо было опухшим, словно я неделю рыдала. И скорее всего, так оно и было, так как подушка под моей головой оказалась вся