Она не ожидала, что помимо таблеток получит привет из прошлого.

В нем как было, так и осталось полтора метра роста и черная кожаная повязка на левом глазу. Он постоянно шевелил пальцами в воздухе, как будто что-то перебирал или выкручивал. Обычно он держал в руках сигарету, зажигалку или ручку, а когда привычных вещей не было под рукой, теребил лямку рюкзака или кромку одежды. Алиса много раз ловила его на этом, когда они сидели в баре очередной гостиницы для прессы. Сейчас руки были пусты, пальцы бегали в воздухе. Он чуть не сорвался на бег, когда шел к койке Алисы, и опустился рядом на колени. Тронул ее за руку.

– Элис, – сказал он на английском с британским нормативным произношением. – О мой бог, Элис!

– Пожалуйста, не беспокойте пациентку, – строго сказал врач, который шел следом.

– Прошу прощения, но я не уйду.

– Тогда сядьте на соседнюю кровать и не мешайте.

Алиса покорно вынесла осмотр. Врач посветил фонариком в оба глаза, попросил открыть рот и осмотрел горло, сразу же смазал слизистую чем-то противным, но от этого, по крайней мере, унялось жжение. Измерил пульс, температуру и давление, удовлетворенно кивнул.

– Кости и органы целы. Слизистая обожжена, понадобится время. Было сотрясение. Но, в целом, состояние на удивление удовлетворительное для человека, которого втащили в медчасть на руках.

Доктор поставил два укола, с обезболивающим и с витаминной смесью. Проговорил хорошо знакомую Алисе скороговорку про покой и восстановление, бросил неодобрительный взгляд на человека, который дожидался на ближайшей койке и беспокойно трогал металлическую перекладину.

– Пять минут у вас и дайте ей отдохнуть.

Когда врач вышел из палатки, Алиса напряглась и выжала хриплое:

– Стэн…

– Элис, Элис, боже мой, мы так рады, мы и думать не могли!

– Ты… с корпусом?

– Да. Нас пустили всего горстку, но говорят, что ведут переговоры об увеличении количества журналистов.

«Повезло», – подумала Алиса и сама удивилась тому, как за эти годы из нее, оказывается, не вытравилась профессиональная зависть. Горстке повезло. Пока в стране нет сети, пока вечный соперник профессиональной журналистики – социальные сети, куда сливают кадры с телефонов очевидцев, – лежат в нокауте, за материалы этой горстки будут рвать глотки. На кого бы сейчас ни работал Стэн, они сорвали куш. Алиса спросила бы его, кого и как пришлось подмазать, чтобы его имя оказалось в списке допущенных к полету в отрезанный от мира Белград, но если она сможет выжать вопрос из обожженной глотки, то про другое.

Пока что вопросов не понадобилось. Стэн говорил сам и мог рассказать ей меньше, чем она ему. Сербию в одночасье выключило с мировой карты, словно выбило электрическую. Молчала сеть, молчали телефоны. На попытку зайти в воздушное пространство страны поступали предупредительные сигналы о готовности использовать силы ПВО. Ни заявлений, ни требований, ни воззваний, ни ультиматумов. Белое пятно. Потом посреди этого пятна появилась новость о том, что в страну войдет корпус миротворцев.

Он пересек границу страны со стороны Боснии сегодня днем и с изумлением обнаружил, что в маленьких приграничных городах жизнь шла почти как всегда, за исключением того, что в каждом дежурил вооруженный отряд, частично командированный из столицы, частично сбитый из местных.

– Представляешь, мы зашли в городок… такое забавное название, сейчас… Шэбец?

– Шабац.

– Да, Шэбец. И первое, что увидели, это ресторан, в котором люди пили кофе. Можешь себе представить?

Алиса могла представить. Деревянные столы, крытые клетчатыми скатертями в подпалинах от сигарет, белые чашки с кофе по-турецки, сигаретный дымок над столами. Она все еще помнила чувство, о котором рассказывала Мике, кажется, вечность назад: как будто война обошла это место стороной. Оставила шрамы на улицах в виде руин там, куда падали бомбы из НАТОвских самолетов, но не оставила видимых шрамов в душе. Как же она их просмотрела? Как же она все просмотрела?

– Послушай, куда ты пропала несколько лет назад? Тебя разыскивали через все крупные издания. Пытались отследить через списки пассажиров, через твои банковские карты. Потом кто-то сказал, что тебя якобы видели на спецрейсе куда-то в Югославию. Нашли коллег, которые подтвердили, что видели тебя на борту, но дальше – пустота.

Алиса пожала плечами. Было слишком долго и слишком трудно для тяжелого неповоротливого языка рассказывать все это: про столики в парковом открытом кафе, про собак и детей, про солнце. Впрочем, о чем-то Стэн догадывался сам.

– Элис. Это из-за него?

Вместо ответа Алиса спросила:

– Где Мика? Парень, с которым нас сюда привезли?

– Я его попросил дать нам время с глазу на глаз. Послушай, Элис, что если мы с тобой немного пройдемся? Ты сможешь встать? Я помогу. Просто размять ноги.

Алиса пожала плечами, и Стэн добавил:

– Все равно сама начнешь рваться с кровати, как только я выйду. Давай помогу.

Он помог ей сесть на кровать, надеть кроссовки и завязать шнурки, а затем подняться. Ноги плохо слушались, словно чужие. Алиса тяжело облокотилась на руку Стэна, а потом и вовсе повисла у него на плече. Каждый шаг получался старушечьим, шаркал по земле и требовал остановки. Но вместо остановки Алиса делала еще один. Они шли до выхода из палатки как пешком обратно до Белграда. Стэн отвел в сторону матерчатый клапан и помог Алисе перешагнуть порог.

Первым, что случилось с ней за порогом, было солнце. Оказывается, можно забыть, каким ярким бывает солнечный свет, как бьет по глазам, как купает кожу в тепле. Сейчас Алисе казалось, что она совсем не видела его в последние дни. Она прикрыла веки, не успев толком разглядеть, что за порогом.

Раздались аплодисменты. Несколько человек звучно хлопали в ладоши, кто-то одобрительно свистнул. Алиса прижалась к Стену крепче. Он легонько погладил ее по руке. Когда она смогла открыть глаза, увидела нескольких человек в тяжелых синих жилетах с отпечатанным «PRESS».

Мазнула глазами по лицам. Узнала почти всех.

Ей улыбались. Ей хлопали и свистели. Когда аплодисменты закончились, люди потекли жать руки. Алиса кивала на слова, смысл которых не улавливала, и смотрела поверх голов. Поодаль стоял Мика и смотрел на нее, пойманную в кольцо внимания, так, будто видел Алису впервые. Она хотела ему помахать, но Стэн замахал руками, и с шуточками и обещаниями скорого продолжения разогнал коллег. Они наскоро похлопывали Алису по плечу или трепали по локтю, договаривали что-то, а потом разошлись такой же группой, переговариваясь на ходу. Она смогла осмотреться. Вокруг были ряды одинаковых светлых походных палаток. Между ними ходили армейские и несколько гражданских. Лагерь, кажется, только что разбили и еще не начали массово свозить сюда беженцев.

– Знаешь, Элис, врач строго-настрого запретил мне с тобой разговаривать обо всем, что может тебя взволновать. Он явно имел в виду «обо всем». Но я ведь тебя знаю. А ты знаешь меня. Мы никогда не слушаем, что нам говорят врачи. У меня есть свободный жилет. И бейдж. И достаточно влияния, чтобы достать тебе звезду с небес. Спрошу прямо: хочешь в штат? Или, может быть, хочешь эксклюзивное сотрудничество как с независимым корреспондентом?