Атей активно закивал головой, показывая, что все понял. Помещение стремительно заполнялось дымом. Волхв ударил посохом в пол, и вокруг вдруг стало необычайно светло. Даже дым, казалось, на мгновение рассеялся. И тут я увидела то, чего раньше не замечала, — между косяком и одной из дверей торчал кусок белой холстины. Днем его точно не было! Подбежав, я изо всех сил дернула дверную ручку. Та даже не шевельнулась. Понимая всю бессмысленность своих действий, я продолжала пинать и толкать дверь до тех пор, пока Атей не отодвинул меня в сторону. После этого он отстучал навершием посоха что-то весьма напоминающее «Спартак — чемпион», и дверь без лишней суеты гостеприимно распахнулась перед нами. Я, не мешкая, выскочила наружу, Атей последовал за мной обычной невозмутимой походкой, неся с превеликим достоинством свое тулово. За что тут же и поплатился — коварная дверь, изловчившись, хлопнула волхва чуть пониже спины, выхватив при этом добрый кусок его рубашки.

В любой другой подобной ситуации я б, наверно, померла со смеху. Уж очень комично выглядел волхв с торчащей из прорехи волосатой ногой. Но сейчас у меня получалось думать только о пропавшем Славике и убийце.

Дым, который вырвался следом за нами из двери, рассеялся, и я смогла наконец оглядеться.

Мы оказались в странном месте. Больше всего оно походило на лунную поверхность, как ее показывают по телевизору, вот только цвет у нее был не серо-пепельный, а коричнево-рыжий. Казалось, что почва под ногами полностью проржавела. Дышалось после задымленного ствола дерева очень даже ничего. Атей стоял рядом и оглядывался по сторонам с неменьшим интересом, чем я.

— Где это мы? — разглядывая дырчатую поверхность, как будто изъеденную лопнувшими пузырями, спросила я, не уверенная, что получу какой-либо ответ.

Атей задумчиво посмотрел на небо, я последовала его примеру. Звезд там не было. Вернее, они были, но выглядели не как звезды, а как сверкающие нити, заштриховывающие небо.

— Скорее всего, это Нибиру, древняя родина наших предков-Богов, — ответил он наконец.

— С чего вы это взяли?

— Именно так ее мне описывал когда-то Велес… Вскипевшая планета, с немыслимой скоростью несущаяся по своей орбите.

— А что это за позывные вы простучали в дверь?

Атей потер нос, раздумывая, говорить или нет:

— Это Велесов ключ. И об этом знать никому не следует. Бо то есмь тайна!

Я пожала плечами, всем видом показывая, что мне это, в общем-то, глубоко безразлично, и обернулась назад. Дверь с этой стороны выглядела как и с той, вот только болталась она прямо в воздухе, и никаких стен при ней не наблюдалось.

— Куда они могли пойти? — Этот вопрос волновал меня сейчас больше всего.

Волхв поднял посох и стал, как металлоискателем, водить им по земле. Под углом градусов в пятьдесят от того места, где мы стояли, посох вдруг вздрогнул и выпустил струю голубоватого дымка, который, змеясь по земле, тут же потек тоненьким ручейком. Мы послушно пошли вслед за ним. Тот петлял, обходя наиболее глубокие, по его мнению, кратеры, и спускался вниз, если глубина позволяла сделать это без опасности переломать конечности.

Иногда я взлетала вверх, пытаясь с высоты увидеть больше. Но во все стороны простирался одинаково унылый пейзаж, лишенный даже намека на существование жизни. Странно, но даже камней здесь не было — только ржавая почва всех оттенков коричневого: от светлого, почти песочного, до густо-шоколадного. Уж не знаю, были ли тут бактерии, но унылый пейзаж не пятнал ни единый островок зелени. Пожалуй, единственным объектом, которым бы можно было тут полюбоваться, было темно-синее небо с росчерками пролетающих звезд.

Когда я первый раз поднялась в воздух, Атей зачарованно проводил меня взглядом.

— Никогда не видел подобных крыльев, — сказал он, пытаясь их потрогать. Рука проходила насквозь, как через марево, и только перламутровые блики энергии начали интенсивнее пробегать от центра к краям, — они просто совершенны! Почему ты не сказала мне, что они у тебя прорезались?

— Потому что это произошло уже после того, как вы натравили на меня вашего огненного Змея Горыныча.

— На тебя? Что это ты выдумываешь? — Глаза он пучил вполне искренне. — Я оставил его только для вашей защиты, чтобы никакое зло не могло проникнуть на поляну.

— Отлично придумано, — я раздраженно взмахнула крыльями так, что ржавые хлопья, пытающиеся изображать в этом мире почву, поднялись в воздух маленьким смерчем, — а предупредить меня об этом отчего не попытались?

Безвозрастное брехло пожало плечами, решив отмолчаться на этот счет. Потом Атей провел по моей спине ладонью, думая, что делает это незаметно, но, впрочем, тут же отдернул руку. Никак обжегся, прохвост!

— А на спинное древо можно посмотреть? — Тьфу ты, а я совсем про него забыла, уверовавшись, что не имею никакого отношения к страшным злодеяниям!

— Только после свадьбы, — отрезала я, ввергнув служителя Божьего в некоторое смятение.

Вскоре я начала тревожиться. Все это было как-то странно. Мои полеты явно показывали, что на километры вокруг никого не видать. Тем не менее смех я слышала не так давно, то есть мерзкий старец с моим названым братишкой ну никак не мог далеко уйти. Возникает резонный вопрос — куда они, в таком случае, подевались?

Впрочем, ответ на него сыскался незамедлительно. Путеводный дымок из навершия вдруг изогнулся под странным углом и тут же исчез под землей. Атей спрыгнул на дно достаточно глубокого кратера и подал руку мне. Я, усмехнувшись, мягко приземлилась рядом на крыльях. Оказывается, то место, откуда мы спрыгнули вниз, являлось своего рода уступом, прикрывающим сверху коридор, который, изгибаясь, уходил вниз, поэтому-то я с воздуха ничего и не заметила.

Дымок однозначно указывал в глубину коридора. Я сунулась было туда, но тут же дернулась, чтобы вернуться, — темень там стояла несусветная.

— Ты чего? — В темноте я налетела на волхва, запутавшись в его длинной бороде.

— Чего-чего… не видно ни зги, вот чего!

Атей весьма красноречиво фыркнул.

— Я, конечно, могу осветить сие место, но за каким лешим ты таскаешь на себе тогда третий глаз? Помочь включить?

Я вспомнила подзатыльник, которым меня от души угостила на уроке Оборотничества Славуня Леговна, и энергично замотала головой, демонстрируя отказ от подобной помощи. Я даже не сообразила, что в темноте Атей может не рассмотреть мою пантомиму. Но, видимо, сомневалась я зря.

— Как знаешь, — фыркнул он и, судя по шелесту шагов, пошел дальше.

Как я ни трясла головой, ни черта у меня не включалось. В конце концов я мотанула ею так, что припечаталась об какой-то выступ. Боль была дикая, зато сразу все, что было нужно, включилось. Если так пойдет и дальше, то сотрясение мозга примет у меня хроническую форму, пока я не научусь другим методом воздействовать на (будь он неладен!) третий глаз. Но, как бы то ни было, коридор осветился если и не ярко, то вполне достаточно, чтобы не натыкаться на стены. Я искренне надеялась, что это действие того самого третьего, мать его, глаза, а не тех искр, которые до сих пор фонтанировали вокруг меня после качественного удара головой.