— Прости, — шепнула она.

Входная дверь скрипнула, распахнувшись настежь, и порыв горячего ветра ворвался в комнатушку. Мертвенно-синий свет очертил на пороге тонкую фигуру в красной мантии с капюшоном. Никк закашлялся, в руках у незнакомца была свеча, которая-то и источала тот самый едкий запах, мешающий думать здраво.

— До сих пор живы, — произнес голос сухо. Женский голос. — Даже не знаю, рада я этому или нет.

Вошедшая поднесла свечу к стене, коснувшись пламенем каменной кладки, и огонь, прокатившись тончайшей змейкой по периметру, осветил все помещение.

— Думаю, все же рада, — добавила она и скинула капюшон.

Аня задрожала и прижалась ближе к спине Никка. Ему и самому стало не по себе, никогда раньше он не видел тифонцев так близко — в их настоящем обличие. Зеленая кожа женщины, гладкая на первый взгляд, при колышущемся свете огня переливалась, точно покрытая сотнями мелких алмазных чешуек. Острые скулы и широкие брови оставляли глубокие тени на ее лице, а черные кошачьи зрачки внимательно изучали пленников. Она выглядела пугающе? Без сомнений, но еще и…

«Красиво», — понял Никк. Такая мистичная, потусторонняя, странная красота в каждой черте. Прямо как в УрМайе, хотя тогда Никк и видел ее с человеческим лицом. Что это, одна из составляющих их способностей? Чары? Он моргнул, желая отделаться от этой мысли.

— Мы не сделали ничего плохого, — произнес он, решительно встретив взгляд тифонки. — Мы не помогали Мунварду и пришли не ради войны, мы ищем… кое-кого.

— Ложь, Никк, — оборвала та, покачав головой. Ее темные волосы были заплетены в сотню мелких косичек, собранных на затылке в одну большую косу, и колыхались, точно плеть за плечами. И откуда она знает его имя?..

— Я не лгу!

Та, кажется, на миг растерялась, то ли от непоколебимой уверенности, прозвучавшей в голосе Никка, то ли и впрямь не ожидала услышать подобного. Однако быстро взяла себя в руки, и Никк ощутил, как ее сознание гневным ураганом пронеслось вдоль выставленной им вокруг собственного разума защиты. Перед глазами на мгновение потемнело, будто грозовое облако застелило горизонт, но Никк выдержал натиск.

Ничуть не расстроившись, тифонка поставила свечу на пол. В складках ее мантии блесну брошка, когда она присела и повернулась к Ане.

— Как тебя зовут, землянка?

Аня демонстративно отвернулась. Она все это время барабанила пальцами по руке Никка, будто ждала от него какой-то реакции, но он не понимал какой. Бросив все силы на то, чтобы не дать тифонке завладеть собственным рассудком, Никк был вынужден закрыть мысли и от Ани.

— Ты должна сказать: «Меня зовут Аня, приятно познакомиться», — прошипела тифонка, в ее рассерженных кошачьих глазах мерцали отблески пламени. — Как и полагается вести себя вежливым жителям поверхности. Мое имя Табити, кстати. Спасибо, что спросила.

— И чего ты хочешь, Табити? — сквозь зубы поинтересовалась Аня.

— Того же, чего хотят все. Справедливости.

— Война и кровь, где здесь справедливость?

— Разве речь о войне? Мой народ любит кровопролитие не больше, чем твой. Но порой, — Табити склонилась к Ане так близко, что Никк едва расслышал следующие слова: — Смерть необходима, чтобы узнать правду.

Аня издала равнодушный смешок, неумело и наигранно скрывая волнение.

— Не слишком ли большая цена?

— О, нет-нет. Хочешь, я раскрою тебе одну тайну, землянка? Но тогда ты унесешь эту тайну в могилу. — Затылком Никк почувствовал, как взгляд Табити снова остановился на нем. — Его могилу.

Что ж по крайней мере пока угрозы относятся только к даитьянину, а значит, Аня в относительной безопасности. Уже хорошо, да? Но кто же эта тифонка такая? Откуда знает их имена? Как их нашла?

— За что я люблю даитьян, — продолжала женщина, поднявшись на ноги и расхаживая теперь по их камере, — так это за их умение врать. Как у вас только получается делать это так изысканно, Никк? Или секрет в том, чтобы верить в собственную чушь?

Он промолчал.

— Вы думаете, мой народ хочет воевать? Отнюдь, мы хотим жить в мире и согласии, как жили когда-то наши предки. Но твой народ, Никк… все ваши народы, что живут на поверхности, не дают нам этого шанса! Где же тут справедливость? И почему? Потому что мы не такие, как все? Потому что выглядим иначе? Умеем больше, чем вы?

— Потому что вы убиваете невинных, — отозвалась Аня. Все еще дергала Никка за руку.

— Мы? — Табити засмеялась. — Ты будешь говорить мне об убийствах, землянка? Кто же твои друзья? Хэллхейт и Аурион?

— Даф никого не убивала.

— О, я не о ней говорю.

Пальцы Ани перестали касаться Никка. Он сглотнул, когда, взмахнув мантией, тифонка в мгновение ока очутились в сантиметре от него.

— Я не о ней говорю, — повторила она. — Смерон был моим братом, Никк.

Воздух в легких Никка застыл, и не в силах найти слов, он уставился на Табити. «О нет». Не так он хотел, чтобы Аня узнала, совсем не так. Все еще ярко помнил их мысленную схватку со Смероном, прежде чем тот умер — Аня решила, что Смерон ушел сам, добровольно, испугавшись натиска Ани или невесть чего. Землянка ведь потом винила себя, а Никк успокаивал ее, врал, но так и не признался…

— О чем она, Никк? — прошептала Аня, обернувшись на него. — Ты же не…

— Да, — отозвался он сипло. — Смерона убил я.

На тонких губах Табити появилась едва заметная в свете пламени улыбка — она добилась, чего хотела.

Выдохнув, Никк опустил голову. И чем теперь он лучше Хэллхейта? Может, поэтому злился так на Лира изначально: потому что видел в его злодеяниях себя, видел, что все это неправильно, и все равно продолжал идти вперед.

Видела ли теперь Аня в нем чудовище, которым почувствовал себя Никк? Он тут же вспомнил мальчишку фомора, погибшего по его неосторожности, Амариллис, которую не смог спасти, Тера… Никк внезапно стал омерзителен сам себе. Он никогда не желал никому зла, но, получается, совершал его все равно?

— Да, я убил твоего брата, — повторил Никк, громче. — Да, я виновен. Я искренне сожалению о твоей потере, но ты ведь была там, верно, Табити? Я помню мелькнувшую тогда позади меня тень. Решил, мне показалось, но теперь так не думаю. И ты должна была видеть, что я лишь защищал тех, кто мне дорог.

Единственная слеза прокатилась по щеке Табити, но тифонка даже не моргнула.

— А сколько ты знаешь убийц, что действовали только лишь ради убийства как такового? — спросила она.

Никк отвел взгляд.

«Это не делает тебя плохим человеком, Никк», — неожиданно раздался голос Ани в голове, такой родной, такой успокаивающий. Ее рука опять скользнула в его ладонь, и Никк нащупал какой-то шероховатый предмет. Осколок кристалла из ее кулона.