— Нет. Так не пойдет. Я пригласил вас в клуб, а вы меня обидите, господин Хоа, если откажетесь.

— Поймите, мистер Люс…

— Все. Дискуссия закрыта, — сказал Люс и назвал шоферу адрес «Олд Айлэнда».

Когда Люс и Хоа вошли в «Олд Айлэнд», портье, высокий китаец с плоским лицом, преградил дорогу Хоа и негромко сказал ему что-то. Хоа в нерешительности остановился.

— Этот джентльмен («Привет, Джейн! Хорошо, что она рассказала про своего папу») — мой гость. Нас ждет миссис Джейн.

Портье помедлил минуту.

— Позвольте, сначала я найду миссис Джейн, сэр, — сказал портье. — В наш клуб вход цветным категорически запрещен. Я очень сожалею, сэр…

— Хорошо, мы подождем, — согласился Люс и почувствовал, что свирепеет.

Хоа сказал шепотом:

— Если бы на вашем месте был англичанин, он бы ударил портье за такой ответ. Портье понял, что вы не англичанин. Позвольте мне уйти, мистер Люс.

— Как вам не стыдно, мистер Хоа? Здесь ваша страна, в конце концов. Научитесь уважать свою нацию. А по морде я бью только врагов. Чем виноват этот несчастный?

— Ну что вы… Он несчастный? Он очень уважаемый человек, этот мистер Ю Ли. Он так богат… Я бы мечтал, чтобы мой сын смог стать таким человеком, как мистер Ю Ли.

— Он лакей…

— Да, но он лакей в белом клубе.

Джейн выбежала из небольшого белого дома в глубине сада. Какое-то мгновение она вглядывалась в кромешную темноту тропической ночи, а потом, заметив, видимо, белые джинсы, бросилась через громадный, подстриженный, как футбольное поле, газон к Люсу. Следом за ней, чуть покачиваясь, шел маленький кривоногий человек в мятом белом костюме. Джейн обернулась и крикнула:

— Док, скорей!

— Сначала научитесь напиваться, а потом будете торопить, — буркнул доктор Раймонд. — Распустили женщин, боже мой, как распустили женщин…

Джейн, радостная, подбежала к Люсу, но, увидев рядом Хоа, остановилась, будто натолкнувшись на невидимую преграду.

— Хэлло, Джейн, — сказал Люс, — это мой друг, мистер Хоа.

Джейн, помедлив самую малость (но эту «малость» успел заметить Люс), протянула Хоа руку:

— Хэлло, мистер Хоа, рада вас видеть. Это доктор Раймонд.

Доктор близоруко посмотрел на Люса, потом перевел взгляд на Хоа и, не протянув ему руки, спросил:

— Это он вас пригласил?

— Да, сэр, — поклонившись, ответил Хоа с замершей улыбкой. — Я предупреждал мистера Люса, что могут быть неприятности.

— Пошли, — сказал доктор, — я люблю злить наших подонков. И перестаньте заученно улыбаться, я скажу всем, что вы личный представитель генералиссимуса. Посмотрите, как они будут жать вам руку.

— Не надо этих игр, доктор, — попросил Люс. — Он не представитель генералиссимуса, а просто славный китаец…

— Не надо, так не надо, — согласился доктор. — Чем дальше провинция, тем больше мещанской чопорности, маскируемой под истинный аристократизм. Полгода я приучал их к тому, что блюю на газон. Ничего, приучил…

Люс остановился и, достав сигареты, закурил.

— Поскольку, как я понял, возможны всякие неожиданности в клубе, доктор, — сказал он, — у меня будет просьба… Если Джейн любезно займет мистера Хоа разговором, я задам вам пару вопросов…

— Ол райт, — согласилась Джейн и, взяв Хоа под руку, пошла с ним по газону к пруду, где в плетеных разноцветных стульях сидели несколько человек и о чем-то громко разговаривали; иногда они начинали очень громко смеяться, и Люс успел подумать: «Зря она туда повела его. Они же пьяные».

— Доктор, Ганс Дорнброк был моим хорошим другом. Он погиб…

— Читал. Меня это несколько удивило. Он плакал, как маленький, когда я ему сказал, что его девочка обречена, что у нее рак крови… Смешно, не будь лейкемии у этой девочки… Я еще поражаюсь, как она столько лет протянула… Она родилась в Хиросиме после взрыва, и ее родители отдали богу душу из-за рака крови.

— А беременность?

— Какая беременность? Вы что, с ума сошли? Она не могла беременеть, что вы, Люс…

«Уолтер-Брайтон, — вспомнил Люс, — облако над городом».

Люс увидел, как поднялись люди около пруда и как там воцарилось молчание, когда туда подошли Джейн и Хоа. Он слушал только прерывающийся от волнения голос Джейн.

Люс сказал:

— Док, ну-ка пошли туда…

— Считайте, что вы получили еще один сюжет для будущих работ: колонизаторы унижают вашего китайского друга…

Люс подбежал вовремя. Высокий парень в белом смокинге и серых брюках надвигался на Хоа, который был бледен, это было заметно даже сквозь его темный загар.

— Ах ты, желтый! Ты друг Люса? — говорил высокий. — А где этот твой Люс? Ты посмел прийти сюда со своим другом? Тебя зовут мистер Хоа? Да, Джейн? Его зовут мистер Хоа?

— Прекратите, Ричмонд, это ужасно. Что вы делаете?

— Простите, Джейн, но я не делаю ничего, что противоречит уставу нашего клуба.

Люс остановился перед Ричмондом и сказал:

— Вы меня искали? Я — Люс.

— Кто вы — мистер Люс?

— А вы кто — Ричмонд? Или как вас там? Вы позволили себе быть непочтительным с моим другом, которого я пригласил в ваш клуб.

Люс почувствовал, как его начало трясти.

Ричмонд растерянно посмотрел на окружавших его людей и сказал:

— Этот джентльмен дурно воспитан… Как вы разговариваете в клубе?

— Нет, это я хотел спросить, как вы разговариваете в вашем клубе? Я буду очень рад, если однажды ваше длинное тело вытащат из здешнего вонючего канала… Мне казалось, что это так жестоко — убивать белых миссионеров… Честное слово, я бы и не подумал помочь вам, если бы вот такая же орава китайцев, как ваши друзья, преследовала вас, как это делаете вы сейчас с мистером Хоа…

— Он личный посланник генералиссимуса, — рассмеялся доктор. — Бросьте, ребята! Надо помириться. И пошли выпьем…

— Он просто-напросто мой друг. У него свой маленький частный бизнес, и он не от Чан Кай-ши. Пошли, Хоа, из этого хлева. Пошли.

Он повернулся и быстро пошел к выходу. Джейн бежала рядом с ним и повторяла все время:

— Фердинанд, милый, простите их, они пьяны…

— Трезвые они бы просто отвернулись от него, — он кивнул на Хоа, по-прежнему стремительно вышагивая, — или бы даже милостиво протянули два пальца.

— Позвольте мне уйти вместе с вами, Фердинанд…

— Я ухожу отсюда вместе с моим другом…

— Мистер Хоа, простите этих людей, я прошу вас… Они пьяны.

— О, что вы, миссис Джейн, — по-прежнему улыбаясь своей обязательной улыбкой, ответил Хоа. Он был все так же бледен, и в темноте это было заметней, чем возле фонарей, которые горели вокруг пруда.