Айсман, оцепеневший, белый, сказал адрес штаба и телефон центра, а потом, взглянув на часы, вырвал микрофон из рук радиста и закричал:

— Вальтер, не делай этого! Полиция! Скорей туда! Вальтер, ты слышишь? Молю тебя!

— Кто взорвал самолет с Бергом? — спросил Исаев.

— Вальтер! Не я — Вальтер! Бауэр санкционировал!

— Где тело Кочева? — продолжал Исаев.

— Он сожжен в Бромбахе в лесу.

— Зачем вы убили Дорнброка?

— Он все сказал Кочеву.

— Что он сказал Кочеву?

— Про водородную бомбу для Лима. Про все… Про нас… Про партию…

— Про какую партию?

— Про национал-социалистскую рабочую партию Германии! — закричал Айсман. — Штирлиц, что ты делаешь?

— Вы сделали водородную бомбу для концерна Лима?

— Да.

Исаев взял микрофон и спросил:

— Земля, вы записываете показания?

— Да, — ответили ему.

— Пресса у вас?

— Да. Здесь Кроне из «Телеграфа».

— Передайте им, что все будет хорошо, — сказал Исаев. — Только успейте взять Вальтера. И поторопитесь на их наблюдательный совет. У них сейчас заседание. Позвоните туда. Вам скажут, что Айсман сейчас выступает и сможет говорить с вами через три-четыре часа. Это алиби на то время, пока Айсман в Италии. Обязательно позвоните к ним. Я хочу послушать, как вам будет врать Бауэр… А с нами все будет хорошо. Не волнуйтесь, земля. Я вынул радиозапал еще на аэродроме… Мы с пилотами решили поиграть с жизнелюбивым Айсманом. Да, Айсман? Ты хорошо заглотнул червячка? До встречи, земля…

Айсман упал, подломив левую руку под живот, ставший вдруг рыхло бесформенным. Исаев вспомнил ту страшную глубинную рыбу, которую они вытащили на «самодуре» около Гагры с резиновой лодки вместе с Мишаней ранним утром, когда еще не было солнца и снег был виден на Авадхаре…

«Господи, когда же это было? — устало улыбнулся Исаев. — Скорее бы это повторилось там, в Гагре или в Удомле, но чтобы обязательно с Мишаней и без этой глубинной рыбы, а как всегда в сентябре, когда идет ставрида и чайки летают за лодками рыбаков, гомонливо переругиваясь в зыбком сине-розовом небе, и слышно, как в санаториях люди выходят на зарядку и деловитые культурники растягивают потрепанные мехи своих аккордеонов…»

— Очухается, — сказал Исаев пилотам. — Веко дергается. Это форма истерики. Или время хочет выгадать. Поворачивайте, ребята, на аэродроме нас ждет полиция… Если полиция прихватит меня заодно с этим ублюдком, вы, хочу надеяться, дадите показания в мою пользу. Нет?

Москва — Нью-Йорк — Сингапур — Берлин