– Где ты так поцарапался?

Он посмотрел на свою руку, которая была покрыта зигзагообразными порезами со спекшейся кровью.

– А это? Да ничего страшного.

– Что значит, ничего страшного? Выглядит так, будто ты пытался самостоятельно провести хирургическую операцию.

– Что же, не хотел пугать тебя, но я еще и немного поплутал.

– Что?

– Ну, в промежутке между тем, как мы потерялись и я пришел сюда, я попытался добраться до озера, которое заметил с вершины.

– О нет, Стивен.

– Ну, знаешь, я очень хотел пить, и оно казалось достаточно близким. Так что я направился прямо в лес. Не очень умно, да?

– Абсолютно.

– Так вот, я быстро это понял, потому что не прошел и километра, как полностью заблудился. Совсем. Странно, знаешь, ведь тебе кажется, что все, что нужно сделать, так это идти вниз по склону к воде, а затем вернуться обратно тем же путем. И это не должно быть такой уж сложной задачей, если ты сконцентрирован на ней. Но вот что я тебе скажу, Брайсон, там не на чем концентрироваться. Это просто сплошной огромный лес. И когда я это осознал, то уже не имел понятия, где нахожусь. И я подумал: «Хорошо. Так, я потерялся, когда шел вниз, поэтому мне лучше вернуться наверх». Но внезапно вокруг оказалось очень много этих «наверх» и также много «вниз», и я совсем растерялся. Так что я пошел все выше и выше и затем подумал: «Так-так, Стивен, ты тупой кусок дерьма». Ведь, говоря по правде, к тому моменту я начинал злиться на себя («ты зашел слишком далеко, идиот»), так что я пошел вниз, но и это не сработало. Я повернул вбок, ну и теперь ты можешь себе представить, чем все это кончилось.

– Стивен, но ведь с тропы вообще нельзя сходить.

– Ох, до чего своевременный совет, Брайсон. Спасибо тебе огромное. Это как сказать погибшему в автокатастрофе: «А теперь сбавь скорость».

– Прости.

– Забудь. Думаю, я все еще немного, ну, знаешь, не пришел в себя. Я думал, что мне крышка. Я потерялся, у меня не было воды, шоколадное печенье осталось у тебя.

– Так как же ты вышел обратно на тропу?

– Богом клянусь, произошло чудо. Я уже почти собрался лечь на землю и отдаться на милость волков и рысей, как вдруг поднял голову, заметил белую полосу на дереве и увидел, что стою прямо на Аппалачской тропе. У того самого грязного ручья. Я присел, выкурил три сигареты подряд, чтобы успокоиться, и затем подумал: «Вот дерьмо, спорю, Брайсон уже прошел здесь, пока я шатался по лесу, и не собирается возвращаться, ведь он уже проверил эту часть тропы». Тогда я начал волноваться, что никогда больше тебя не увижу. Так что я был действительно рад, когда ты появился. Сказать по правде, я никогда раньше так не радовался кому-либо, даже некоторым обнаженным дамам.

И тут что-то промелькнуло в его взгляде.

– Ты хочешь вернуться домой? – спросил я.

На мгновение он задумался.

– Да. Хочу.

– Я тоже.

Так что мы решили оставить эту бесконечную дорогу и перестать корчить из себя горцев, потому что мы ими, очевидно, не являлись. Через шесть километров – у подножия горы Чейрбэк – проходила грязная лесовозная дорога. Мы не знали, куда она ведет, но рассудили, что куда-нибудь она нас да выведет. Стрелка на краю карты показывала на юг к литейной «Катадин», тому самому месту, где в девятнадцатом веке располагался лесной завод, теперь превращенный в музей. В моем путеводителе утверждалось, что там находится общественная парковка, так что мы могли вернуться на свободу. У низа горы мы пополнили запасы воды и вышли на лесовозную дорогу. Не пройдя и трех или четырех минут, где-то поблизости мы услышали шум. Повернувшись, мы заметили облако пыли, которое поднималось за древним пикапом, двигавшимся нам навстречу на большой скорости. Когда он подъехал ближе, я инстинктивно поднял руку с оттопыренным большим пальцем, и, к моему удивлению, пикап остановился в пятнадцати метрах позади нас.

Мы подбежали к окну водителя. В кабине сидело двое парней, на обоих красовались кепки, грязные от работы. Очевидно, перед нами были дровосеки.

– Куда направляетесь? – спросил водитель.

– Куда угодно, – ответил я. – Только подальше отсюда.

Так что повидать Катадин нам не удалось. Мы даже не увидели литейную «Катадин». Мимо промелькнуло лишь какое-то размытое пятно, потому что мы проехали ее на скорости 120 км в час по самой ухабистой дороге, на которой может оказаться раздолбанный пикап.

Мы изо всех сил держались в открытом багажнике, поднимая ноги, чтобы цепи и другие инструменты, угрожавшие нашему здоровью, могли свободно скользить туда и обратно, пока водитель вез нас через леса с бесшабашной энергией, ведя свою машину прямо по глубоким рытвинам. Каждый толчок подбрасывал нас на полметра в воздух, и тогда он пытался поворачивать на ухабах с запоздалой осторожностью. В итоге мы сошли в небольшом поселке Майло, находившемся в 32 км к югу, с дрожащими ногами и внезапным осознанием того, насколько быстро изменился окружающий мир. В один момент мы перенеслись из самого сердца дикой природы, где нас ожидали еще как минимум два дня пути до цивилизации, к остановке у бензоколонок на отшибе далекого маленького городка. Мы посмотрели вслед уезжающему пикапу и взялись за наши вещи.

– Хочешь купить колы? – спросил я у Каца.

У бензоколонки стоял автомат с напитками. Он взглянул на меня:

– Нет, может, попозже.

Было странно, что Кац, страстный охотник до газировки и сладостей, отказался от такой возможности, но, кажется, я его понял. Разительные отличия между тропой и миром комфорта и потребительского выбора всегда повергают путешественников в шок, но сейчас возникло совсем иное чувство. На этот раз все закончилось навсегда. Мы повесили свои туристические ботинки на крючок. С этих пор с нами всегда будут кола, мягкие постели и все, что мы только можем пожелать. Мы больше не испытывали лишений. Эта мысль до странного подавляла.

В Майло не было мотеля, но нас отвели в место под названием «Пансионат Бишопа». Это было большое старое белое здание на приятной улице, застроенной такими же старыми домами, гаражи которых изначально служили местами для стоянки карет, сверху же находились комнаты для прислуги.

Владелица дома Джоан Бишоп, доброжелательная седовласая женщина с густым восточным акцентом, приняла нас с радушием и теплом. Проходя в комнату, она вытерла белые от муки руки о фартук и без смущения провела нас с нашими грязными рюкзаками прямо в убранную комнату.

Весь дом приятно пах свежей выпечкой, садовыми помидорами и воздухом, не испорченным вентиляторами или кондиционерами. Это были старые летние запахи. Она называла нас «вы, мальчики» и вела себя так, будто бы ожидала нас уже несколько дней или даже лет.

– Ах, батюшки, мальчики, только взгляните на себя! – воскликнула она в радостном удивлении. – Вы выглядите так, словно боролись с медведями!