Он некоторое время наблюдал за Кондой и другим стариком в этой комнате, достаточно долго, чтобы подтвердить свое давнее подозрение: Конда ему не нравился. Кроме того факта, что он развязал Войну Ками и заточил в башне собственную дочь, старик был эгоистом. Держаться за каменный диск за счет всего остального, заперев его в этой сырой маленькой комнатушке – какой смысл был переворачивать целый мир духов с ног на голову, украв что-то, если ты лишь собирался сидеть и любоваться награбленным? Он утверждал, что это был источник силы, но даже акки и незуми знали, что неиспользуемая сила была силой, потраченной впустую. Возможно, никто другой не мог взять диск из духовного мира, но Конда явно его не заслуживал.

Тоши осознал, что Конда все еще орал на него. Это доказывает мою правоту, подумал он. По-настоящему грозным правителям не приходится орать, чтобы донести свою точку зрения. Урамон никогда не орала. Хидецугу … ну, Хидецугу часто рычит, но он всегда довольно уверен, что именно его слова доносят его угрозы, а не громкость, с которой он их произносит.

- Как ты собираешься сдвинуть его, вор? – орал Конда, все еще безумно размахивая мечом, оттесняя Тоши в унизительной схватке, словно один ребенок, гонялся за другим вокруг дерева. – Сокровище мое, только мое, я и убью тебя, прежде чем позволю дотронуться до него снова.

Тоши оставался впереди Конды, кружа вокруг пьедестала. Что за хвастун, думал он. Вот это благородный и уважаемый правитель Эйгандзё? Отец Мичико был не более чем капризный старик, скряга, забывший ценность сокровища, и заботившийся лишь о том, чтобы скрыть его от других.

Башня вздрогнула снова, и великий змей, наконец, протиснул одну из голов сквозь дыру во внешней стене. Время покончить с этим. Тоши отбежал от каменного диска к центру комнаты и вытащил оба меча, присматривая одним глазом за Кондой, а другим за О-Кагачи.

Не смотря на возраст и маниакальный приступ, Конда, казалось, вовсе не вымотался за время погони. Его глаза вращались в глазницах, как шарики в чашке, а дыхание раздувало его тонкие усы, но он был все еще собран и энергичен.

- Стой и сражайся, очимуша. Лучше умереть от меча Генерала Такено, чем быть раздавленным и сожранным великим змеем.

Тоши опустил мечи, приняв задумчивый вид. – Это хороший совет, - сказал он. – Я бы на твоем месте им воспользовался.

Очимуша воззвал к своей мёдзин и почувствовал ожег на руке, растаяв в воздухе.

Конда взвыл от ярости, увидев исчезновение Тоши. Даймё подбежал к тому месту, где стоял очимуша, рассекая мечем пустой воздух. Стоя неподалеку, невидимый, неосязаемый Тоши покачал головой. Как эта деревенщина вообще правил Камигавой?

Конда слишком поздно осознал, что теперь он находился в прямой видимости О-Кагачи. Великий змей зарычал, сотрясая еще больше камней в кладке осыпающейся башни. Конда, к его чести, устоял на ногах и непреклонно выкрикнул.

- Я здесь, страж миров. То, что ты ищешь, за моей спиной. Подойди и возьми, если сможешь. – Он замолк, бросив взгляд блуждающих глаз через плечо. – Ты, вор, прячущийся в тенях. Покажи, на что способен. Слава Эйгандзё будет существовать вечно.

Тоши появился рядом с пьедесталом. – Может быть и так, - сказал он. – А, может быть, и нет. – Он протянул руку и положил ладонь на каменный диск. Как и прежде, какая-то странная сила ударила его, ужалив, словно замороженный кусок металла, но он не отвел руки.

Сосредоточившись на тени от пьедестала, Тоши вновь начал исчезать. Он сконцентрировался на своей ладони и каменном диске под ней. Огромная круглая масса начала становиться прозрачной, словно призрачный образ себя самой, затем она также испарилась.

Конда вскричал. О-Кагачи ворвался сквозь разрушенные стены, которые когда-то окружали личные покои Даймё.

Направляя каменный диск, подобно детскому воздушному шару, Тоши ступил в тень пьедестала и оставил шум борьбы Эйгандзё позади.

Глава 27

Тоши висел неподвижно в море пустого черного пространства. Обычно, путешествие сквозь тени длилось всего несколько секунд, однако он застыл на месте между точкой отправления и пунктом назначения.

Дезориентированный, Тоши начал мотать головой, пока не заметил сокровище Даймё, парящее неподалеку. Он быстро успокоился, поскольку его окружение начало становиться ему чуть более знакомым.

Он был здесь раньше, когда впервые применил силу Теневых Врат. Тогда он был вынужден парить здесь, пока не воззвал к своей мёдзин. Он пользовался ее силой, когда перемещался сквозь тени. Возможно, это был ее способ пригласить его на очередную беседу.

- Мёдзин Объятий Ночи, - сказал он, хоть его голос и был потерян в беззвучной пустоте. – Я тороплюсь. Выйди и поговори со мной.

Тоши, послышался голос мёдзин. Я вижу, ты вернулся. Ты принес с собой что-то новое … и позабыл свои манеры.

- Прости мне мою дерзость. Как ты заметила, я несу уникальную ношу.

Вот именно. Это что-то, что нам стоит обсудить. Посмотри вверх.

Тоши запрокинул голову назад и устремился вверх силой мёдзин. Снова он мчался к небольшой далекой белой точке, которая расширялась и увеличивалась с его приближением.

Тоши ударился о твердый пол святилища мёдзин и быстро поднялся на ноги, заметив, что статуя Даймё стояла на ребре неподалеку. Высеченная фигура змеи смотрела на него, равнодушная и неподвижная, как всегда.

Он повернулся лицом к черной пелене и облаку рук. Белое, словно кость, лицо мёдзин медленно проявилось в центре широкого черного полотна.

Мгновение она просто смотрела на него. Что это у тебя?

- Это что-то вроде духа, - сказал Тоши, - которого Даймё Конда вырвал из какуриё.

Это дух. Это также гораздо больше, чем дух.

Тоши задумался. – Так нам сказал Мочи. На чьей ты стороне, О Ночь, Мочи твой союзник?

Холодное лицо продолжало молча смотреть. Оно было так похоже на живое, словно готовое пошевелиться, что Тоши стало не по себе от его взгляда.

В нем есть своя польза, наконец, произнесла мёдзин.

- Он представил свои интересы так, словно они были твоими, - сказал Тоши. -  Словно у вас с ним полное взаимопонимание.

Снова тишина. Тоши прокашлялся. – Оно у вас есть?

У меня есть взаимопонимание со многими сущностями, Тоши. В твоем мире, в мире духов, и в других мирах, далеко за гранью этих двух.

- Конечно. Но … - Он запнулся. – Я не желаю снова обидеть тебя.

Иногда, служитель, ты слишком умен ради своего же блага.