– Даже не представляю, что там творилось всю неделю, – сказал Колин.

– Ужас. Все злые, напуганные – и чувствуют, что их застали врасплох. Они понятия не имели, что финал будет таким.

Они снова сидели в «Пилоте». Хотя Колин и Мария уже пару раз говорили по телефону, потихоньку пытаясь вернуться к нормальной жизни, они увиделись впервые после того, как Мария пришла в бар «Дерзкий Пит». Колин, в джинсах и белой рубашке с закатанными рукавами, казался еще красивее, чем в понедельник. Просто чудо. Мария подумала: забавно, что делает даже короткая разлука.

– А Джилл?

– Она меня спасла. Даже не знаю, что бы я делала, не подвернись она со своим предложением. Спрос на юристов сейчас небольшой, и, скорее всего, я осталась бы без работы. Джилл права. Три сотрудницы подали в суд – иными словами, даже если фирма останется на плаву, директора угодят в финансовую дыру, и следующие несколько лет конторе придется туго.

– Я так понимаю, они здорово расстроены.

– Они в бешенстве. Наверняка им больше всего хочется удавить Кена.

– А разве у фирмы нет страховки?

– В страховке вряд ли предусмотрены такие случаи. Кен нарушил закон, и, если верить пострадавшим, у них есть записи, сообщения, письма… у одной из ассистенток – даже видео.

– Дело дрянь.

– Да, – согласилась Мария. – И очень много невинных людей из-за этого пострадают. Ты не представляешь, как мне повезло.

– О’кей.

– Прекрати.

Колин улыбнулся:

– О’кей.

Ночью они заново открыли друг друга – и уснули, переплетя руки и ноги. Поутру Мария ни о чем не жалела – и с удивлением поймала себя на том, что задумалась о долговременных отношениях. Эта мысль показалась девушке необычайно приятной. После того как они провели субботу вместе, пуская змея на пляже, ощущение усилилось.

Вечером в субботу Колин работал, а Мария ужинала с Джилл и Лесли. Когда у него закончилась смена, девушка поехала к нему. Эван и Лили были дома, и все четверо беседовали до трех часов ночи. Еле держась, чтобы не сомкнуть глаза, Колин и Мария даже не занялись любовью – до утра.

Хотя она и пригласила его на завтрак к родителям, Колин отказался, назвав количество предстоящих экзаменов, к которым ему нужно было готовиться. Приехав к родителям, Мария с удовольствием обнаружила, что у Дымка – так они назвали собачку – теперь есть новый ошейник, постелька и разные игрушки, разбросанные по гостиной. Но, кажется, больше всего песику нравилось заигрывать с Феликсом. На кухне не умолкая напевала Кармен. А Серена гораздо больше говорила о Стиве, чем раньше.

– Ну, возможно, наши отношения стали капельку серьезнее, – признала она, наконец поддавшись расспросам матери.

За столом настала очередь Феликса расспрашивать про Стива. Марии оставалось только улыбаться. Карьера, семья, Колин… кривая пошла вверх. Помогая убирать со стола, Мария вновь поняла, что уже не думает непрерывно о незнакомце в бейсболке, отчасти из-за обилия событий, но еще и потому что в последнее время он не давал о себе знать.

Девушке хотелось думать, что он сдался и отстал. Но, как бы она ни наслаждалась временной передышкой, Мария еще не была готова поверить, что эта история закончилась.

Радуге обычно предшествует гроза.

Для плавания было слишком прохладно, и, поскольку Колин работал, остаток вечера Мария провела за столом. Линн не было, а Барни заметно сбавил обороты, поэтому Мария невольно чувствовала себя виноватой из-за того, что через три недели собралась уходить. Не настолько, чтобы передумать, но достаточно, чтобы, сидя за компьютером, ощутить напряжение, от которого текст начал расплываться перед глазами.

Проснувшись наутро, Мария задумалась о предстоящей неделе – насколько ухудшится атмосфера в офисе и не захочет ли еще кто-нибудь уйти. Большинство компаньонов точно так же не думали о делах, как Барни и Кен, а значит, во всех отделах работа застопорилась. После того как разошлась весть о затруднениях в фирме, нанять новых сотрудников наверняка было бы непросто.

Мария решила сделать свой уход как можно более безболезненным для Барни. Взяв сумку и папку, она направилась к двери. Ее взгляд упал на коврик…

Лишь через несколько секунд девушка поняла, что именно видит. У Марии перехватило дыхание.

Увядшая роза, с почерневшими лепестками. И записка.

«Ты узнаешь, каково это».

Ноги Марии словно примерзли к полу. Она поняла, что история не закончилась. На перилах рядом с лестницей лежала еще одна увядшая роза, перегнувшаяся под тяжестью привязанной к ней записки. Усилием воли заставив себя сдвинуться с места, девушка перешагнула через лежавший на коврике цветок, приблизилась к перилам и прочитала: «За что ты ее ненавидела?»

Парковка перед домом была пустынна, улица тоже. Ни одной незнакомой машины. У Марии пересохло во рту, когда она заперла за собой дверь и подняла розу с пола. Схватив цветок, лежавший на перилах, она спустилась по лестнице и принялась искать взглядом свою машину.

Как она и боялась, шины были проколоты. На ветровом стекле, прижатый щеткой, лежал конверт.

Впоследствии Мария удивлялась, как спокойно она отреагировала на эти находки. Она поражалась ясности собственных мыслей. Протянув руку к конверту, девушка подумала про отпечатки пальцев и про то, что нужно прочесть письмо, не уничтожив улики. Поэтому она держала конверт за сгибы. В ту минуту Мария не ощущала паники; скорее, ее постепенно охватывала слабость. И чувство неизбежности. В глубине души она знала, что именно так и будет.

Письмо было распечатано на листке обычной белой бумаги, которую можно купить в любом магазине. Только последние строчки неизвестный автор написал от руки, крупным, почти детским почерком.

Думаешь, я не знаю, что ты сделала? ТЫ ДУМАЕШЬ, Я НЕ ЗНАЮ, КТО ЗА ВСЕМ ЭТИМ СТОЯЛ? Думаешь, Я НЕ МОГУ ПРОЧЕСТЬ ТВОИ МЫСЛИ и узнать, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? Ты пролила КРОВЬ НЕВИННОЙ ЖЕРТВЫ.

ТВОЕ СЕРДЦЕ ПОЛНО ЯДА. Ты ЯДОВИТА. ТЫ ОТРАВЛЯЕШЬ ВСЕ ВОКРУГ, И ТЕБЕ ЭТО НЕ СОЙДЕТ С РУК. Ты узнаешь, каково это, потому что ВСЕ ТЕПЕРЬ В МОИХ РУКАХ.

Я НЕВИННАЯ ДУША.

Я вижу тебя, А ТЫ МЕНЯ НЕ ВИДИШЬ.

Дойдя до конца, Мария перечитала письмо снова и почувствовала тошноту. Полусгнившая роза по-прежнему лежала на ветровом стекле. Мария потянулась за ней и сложила с остальными в зловещий букет.

Потом она зашагала обратно к дому, едва волоча ноги от страха. Девушка поняла, что знаки были очевидны, но до сих пор она сознательно их игнорировала. Перед ее мысленным взором вдруг замелькали ослепительно-яркие воспоминания: Джеральд Лоуз с аккуратным пробором и белыми зубами на допросе в полиции; Кэсси Мэннинг с искаженным от ужаса лицом; Эвери, отец Кэсси, до жути уверенный в намерениях Лоуза и сам исполненный пугающей решительности; Элеонора, мать Кэсси, робкая, молчаливая, а главное, испуганная. И, наконец, брат Лестер, нервный, с обгрызенными ногтями, пославший Марии после смерти Кэсси столько ужасных писем.