– Добро, Александр. Зело ты порадовал нас. Пока не спрашиваю, чего хочешь. Подумай, да и мы подумаем. Есть и у меня большие резоны на тебя. И приглашаю тебя с дамой, – тут Петр усмехнулся, – на бал в твою честь. Там этот разговор и закончим. Бал назначу… – Петр подумал, – о среде на той седмице. – Повернувшись к свите, государь продолжил: – Всем быть обязательно! – Вернув взгляд ко мне, царь закончил аудиенцию: – Ступай.

Склонив голову, попрощался с Петром и свитой, сделал пару шагов назад, повернулся и вышел. Все в комнате молча проводили меня взглядами.

Закрыв дверь, прислонился к ней и постоял, отходя от напряжения, которого ранее и не замечал. Махнув морпехам, порадовал, что все хорошо, собираемся и уходим. Но эта аудиенция из меня все соки выпила. Если теперь еще меня ждут в шатре с расспросами, то будет совсем плохо. А ведь наверняка ждут. Офицеры оттуда и не выходят, только новые приходят – как только помещаются, непонятно.

Далее была очередная пьянка, она, по-моему, со вчера и не прекращалась. Сцепив зубы и взяв себя в лапы, снова стал радушным хозяином, подробно рассказывающим об аудиенции и о диковинах, что привез. Кроме корабля, разумеется, такие слухи мне не нужны.

Пили за мое здоровье и за будущую большую награду. Что будет большая, никто не сомневался, тут так принято. Малую вручают сразу, а над большой думают. Все сошлись на том, что деяния стоят большой награды.

Скрипя зубами на свою жабу, проявил широту души и двум самым именитыми гостям подарил часы на кожаном ремешке из оставленных на презенты пяти часов. Сказав, что такие же были преподнесены царю в числе подарков. За дорогие подарки тут, оказалось, принято отдариваться самым дорогим, и теперь у меня появилась персональная лошадь в полной экипировке и шикарная, навороченная, по утверждениям знатоков, шпага.

Ну и на кой они мне, не умеющему ни того ни другого? Однако знакомства были важнее, и, отозвав на улицу первого дарителя, долго благодарил, расхваливал подарок, а потом признался, что, будучи моряком, проводящим жизнь на палубах, обихаживать и ездить на лошади не умею. Так приобрел первого благосклонно ко мне относящегося высокопоставленного офицера, а с ним и головную боль, и больной зад от его настойчивых попыток сделать из меня истинного казака. Со вторым случилась та же история: признавшись в незнании приемов фехтования со шпагой, поскольку по форме одежды для нас важны были пистолеты и кортики, умолчал, что кортиками в общем-то тоже не владею – в результате получил синяки по всему телу, особенно на руках, от уроков владения шпагой. Про шпагу раньше думал, что это шампур, на которой накалывают. Фильмы и спортивные соревнования моего времени сложили о шпаге именно такое впечатление.

То, что дали мне, все называли шпагой, и был это длинный узкий меч. Лезвие в разрезе походило на сильно вытянутый ромб, шириной у основания чуть меньше трех пальцев и сужающийся к верхушке в иглу. Как меня заверили, им можно протыкать доспехи не напрягаясь, в чем мне даже сомневаться не приходилось, при таком-то весе и остроте кончика.

Кроме того, эти же доспехи можно было рубить, что для шпаги раньше считал невозможным. А вот орудовать этой тяжеленной штукой было трудно. И как-то резко взяло сомнение про многочасовые бои на мечах. Сотня ударов такой железкой должна полностью иссушить организм любого силача. Мне и полусотни хватало. Подтянуться полсотни раз было бы не легче.

О лошади особо сказать нечего, милейшее создание, оглаживать и чистить его стало для меня способом релаксации. Ехать не торопясь было тоже вполне приятно. А вот торопиться верхом на лошади стало пыткой, и я предпочитал все же сани. Лошадь отдал Тае под крылышко, сказал, что это мне подарок. Думаю, две женщины найдут общий язык.

Отношения с окружением сложились хорошие, но без злопыхателей не обошлось. В целом наш полк, точнее, его представителей, стали считать отличными ребятами, с которыми можно «ходить в разведку» и воевать бок о бок. Меня стали приглашать на посиделки высшего офицерства, на котором, в частности, обсуждали поход к Азову.

В стратегию не лез, предлагал всякие тактические ухищрения, принимаемые обычно с интересом. И совершенно без своего желания обрел славу необычного, но интересного тактика. Теперь уже ко мне обращались с вопросами.

На стратегические вопросы благоразумно отвечал, что для их решения у нас государь и высшие офицеры, а наша задача наилучшими приемами реализовать их планы. Чем заработал еще и ореол верного царю офицера, вместе с благосклонностью высших чинов. Такого не планировал, но раз карта легла, решил разыграть ее по максимуму.

В итоге остался совсем без презентов и сувениров – все было раздарено при наилучших стечениях обстоятельств. В средствах мы были не ограничены, сидя на золотой казне Бажениных, но жить предпочитали скромно. Это тоже было замечено и по-своему истолковано. Хотя скромность была не напоказ, а скорее по привычке.

Мои знакомые стали намекать, будто жаловались царю, что столь блестящий офицер и без поместий. Так что, смеялись они, подбирай себе место для поместья под Москвой. Поместье меня интересовало мало, а вот место под Москвой интересовало как перевалочный пункт.

Подумав, решил соединить поместье с белой глиной, так как другие залежи чего-то ценного под Москвой мне были неизвестны. Вот большой заводик под Гжелью, совмещенный с перевалочными складами в дневном переходе от Москвы – интересовал.

Начал упоминать в разговорах именно это место. Самым впечатляющим доказательством хорошего отношения солдат и офицеров, базирующихся с нами в Китай-городе, было вручение нашему подразделению гвардейского знамени. Знамя вышивали, не ставя нас в известность, а потом поставили перед фактом, что полки собраны для чествования собрата.

Переоделся по-быстрому в парадный мундир, и пошли с морпехами строем на процедуру. Были речи, торжественный пронос нами знамени перед строем, а потом под батальонный марш полков мимо нашего знамени и нас, стоящих вокруг него в каре, с криками «Виват!». И потом большая пьянка.

Доел запас угля Таи, надо срочно обновлять. Теперь разговоры крутились вокруг бала. Судя по всему, там собирался быть весь город. Не думаю, что тому причиной моя персона, скорее просто очередной повод устроить большую гулянку. Но все же надо будет готовиться, а времени уже не остается. Занят круглые сутки – либо с офицерами, либо с солдатами. А теперь еще и купцы повадились, с ними тоже много договоренностей заключили. Однако уточнение деталей купеческих договоров и их подписание откладываю на после бала. Купцы, приняв мои отложенные договоренности за сомнения, тут же применили тяжелую артиллерию. В эти времена поговорка «не подмажешь, не поедешь» была более актуальна, чем в мое время. Теперь у меня появилось подворье в Москве. Все чинно, с документами и без прямых обязательств – мол, это просто подарок, заезжай почаще.

Подворье мне понравилось. Купцы не просто подарили, чтоб было, а выбрали с умом. Большой внутренний двор, крепкий дом, два просто огромных амбара, чем-то напомнивших мне металлические полукруглые ангары моего времени – только эти были деревянные. Куча мелких пристроек, начиная от конюшни и заканчивая двухочковым сортиром. К дому прилагались средних лет управляющий и старичок-дворник.