Но однажды в конце октября, когда пробудилось зло, воскресным утром после дождя в городе появился старик в потрепанном плаще, несомненно нуждавшийся в ванне и бритье. Он только что отошел от задней двери богатого дома, все еще ощущая во рту вкус копченой свинины. При мысли о медяках в кошельке ему сделалось легко на душе, и он негромко рассмеялся. Но потом хорошее настроение рассеялось, словно его и не было. Остановившись, он посмотрел вглубь улицы и направился в противоположную сторону. За спиной его в утренней тишине послышался громкий стук стальных ободьев по кирпичной мостовой. На мгновение остановившись, бродяга почесал между ног, сделал знак от дурного глаза и бросился бежать, чувствуя во рту теперь уже кислый вкус недавно съеденного завтрака.

Человек с ручной тележкой только что свернул за угол, неспеша двигаясь в ту же сторону, где скрылся бродяга. Сгорбленный, с седой растрепанной бородой, он, казалось, с огромным трудом толкал тележку по мокрой мостовой. Моргая затянутыми пленкой катаракты глазами, он внимательно вглядывался в задние двери домов, каждый раз качая головой. Бормоча что-то себе под нос, он вышел с улочки и направился в сторону дворца Крифа. Ровные ряды голых деревьев напоминали в сером свете сырого утра угрюмые скелеты. Казалось, будто замок осаждают отряды серых деревянных призраков. Старик с тележкой остановился.

– Королевский дворец, – мрачно усмехнулся он.

Замок Криф мог в течение шести столетий противостоять захватчикам и сдаться лишь Ильказару, но он не был непобедим. Его можно было уничтожить изнутри. Старик подумал о роскоши и богатствах, скрывавшихся за этими стенами, о тяготах собственного существования и проклял ожидание. Ему предстояла работа, и весьма неприятная. Замки и королевства не рушатся от щелчка пальцами.

Он обошел вокруг замка, разглядывая сонных стражников, древний плющ на южной стене, большие ворота, выходящие на запад и восток, и полдюжины боковых дверей. Хотя мелких конфликтов ссорившейся знати случалось в Кавелине что блох на собаке, ни один не представлял угрозы для Воргреберга. Войны были для баронов, сражавшихся друг с другом в феодальных владениях, короне же с их стороны ничто не грозило, поскольку та оставалась на позиции бесстрастного судьи. Однако время от времени какое-нибудь соседнее королевство, завидуя прибыльной торговле с востоком, пыталось напасть, что быстро объединяло враждующие между собой дома.

Время клонилось к полудню. У Западных ворот дворца собиралась толпа. Старик открыл тележку, разжег угли и вскоре уже продавал сосиски и горячие булочки.

Около полудня ворота открылись. Толпа смолкла. Вперед под рев фанфар выехал отряд королевского войска, с грохотом копыт вынеслись из ворот конные гонцы, направляясь в самые дальние концы Кавелина.

– У короля родился сын!

Толпа взорвалась радостными возгласами. Этого известия ждали многие годы.

Старичок улыбнулся, глядя на сосиски. У короля родился сын, который обеспечит продолжение династии тирана, а эти идиоты радуются, словно настал день их избавления. Бедные глупые создания. Они никогда ничему не научатся, и надежда на лучшее будущее никогда не угаснет в их сердцах. С чего они ожидают, будто этот ребенок станет менее жестоким королем, чем его предки? Старик не питал особо добрых чувств к себе подобным. Некоторые – в другом месте и в другое время – слышали, как он говорил, что, принимая во внимание все «за» и «против», предпочел бы родиться уткой.

Из ворот вышли последние люди короля. Толпа ринулась вперед, предвкушая празднество. Простому люду редко доводилось входить за стены дворца. Старик двинулся вместе с толпой, как и она, движимый жаждой, но отнюдь не угощений на выставленных во внутреннем дворе столах. Им двигала жажда знаний, и притом таких, которые порадовали бы взломщика. Он вошел везде, куда было позволено войти, увидел все, что позволено было увидеть, и слушал, обращая особое внимание на поросшую плющом стену и башню королевы. Наконец удовлетворившись, он даже попробовал королевских щедрот, привлек несколько сердитых взглядов, обругав дешевое вино, после чего вернулся к тележке и скрылся в лабиринте улочек.

III. Он возвращается на место преступления

И снова крылатый гость спустился с ночного неба, словно мерцающая тень, мчащаяся в лучах октябрьской луны. То была ночь Аллернмас, девять месяцев спустя после его первого визита. Нырнув вниз, он пронесся мимо башен, копаясь в ленивой памяти. Найдя нужное окно, он скользнул в него и скрылся в темноте. Похожий на закутанную в плащ из крыльев красноглазую тень смотрел на внутренний двор, еще недавно бывший местом празднества. Он ждал, опасаясь, что второй его визит может стать искушением судьбы. Что-нибудь могло пойти не так.

Черное пятно на мгновение заполнило щель между зубцами стен. Он двинулся вдоль стены, потом вниз, во двор. Размотав с пояса тонкую веревку, крылатый привязал один ее конец к балке над головой, на чем его миссия закончилась. Сразу после этого он должен был взмыть в воздух, но решил подождать друга. Бурла, уродливое карликовое создание, с мешком на спине, вскарабкался к нему с ловкостью обезьяны, на каковую и был весьма похож. Крылатый повернулся боком, чтобы друг протиснулся и встал рядом с ним.

– Уже летишь? – спросил Бурла.

– Нет. Смотрю.

Бурла коснулся его руки, обнажив зубы в улыбке. Он тоже боялся – в любой миг их могла подстерегать смерть.

– Начали, – пробормотал он, снимая мешок со спины.

Они двинулись по коридору, которым крылатый пользовался в прошлый раз. Бурла с помощью магических устройств снял охранные заклятия, затем справился с новым замком в дверях королевы…

Послышался сонный вопрос. Бурла и крылатый переглянулись, – как оказалось, опасения их были обоснованными, хотя Хозяин заверял, что все будет по-другому. Однако он все же вооружил Бурлу и на такой случай. Отдав крылатому мешок, карлик достал из мешочка на поясе хрупкий флакон, слегка приоткрыл дверь и бросил его внутрь. Последовал еще один вопрос – более отчетливый, громкий и испуганный. Достав из мешочка тяжелый, пропитанный водой кусок материи, Бурла снова взял мешок из рук крылатого, а тот повязал тряпку на его кривых носу и рту.

За дверью раздался еще один вопрос.

Когда Бурла вошел внутрь, послышался крик, отдавшийся эхом в глубине коридора. Крылатый вытащил кинжал.

– Быстрее! – сказал он.

К ним приближалось эхо возбужденных, взволнованных голосов, сопровождавшихся лязгом металла. Солдаты. С каждым мгновением его охватывал все больший ужас и желание как можно скорее улететь, но он не мог бросить друга. Он намеренно встал так, чтобы открывавшее путь к бегству окно оказалось за его спиной. Острие кинжала засветилось. Крылатый поднял его высоко над головой, так что в темноте виднелось только острие и падающий на отвратительную физиономию отсвет. У людей тоже были свои страхи.

По лестнице поднялись трое солдат. Увидев его, они в нерешительности остановились. Крылатый поднес клинок к лицу и распростер крылья. Кинжал окутал его сиянием, и казалось, будто он продолжает расти, заполняя собой коридор. Один солдат тревожно вскрикнул и сбежал вниз по лестнице. Остальные бормотали заклинания.