Макс с облегчением кивнул. Ну вот, самое важное уже озвучено…

В кабинете повисло неловкое молчание.

— Полагаю, вам нет смысла лгать — при вашем статусе и известности, — наконец, задумчиво заметил Милош, машинально беря со стола карандаш и начиная вертеть его в пальцах. Макс узнал свою собственную привычку, как будто в зеркало посмотрелся — нервничая, он тоже всегда хватался за что-нибудь, чтобы занять руки. — Подобная информация легко проверяется ДНК-экспертизой… Так что, допустим, вы говорите правду.

— Я готов пройти и экспертизу, если надо, — Макс самолюбиво вскинул подбородок.

— И… чего же вы теперь ждёте от меня? Чего хотели, пролив мне свет на это обстоятельство?

— Ничего не хотел, — Макс нервно сглотнул. — Просто посмотреть на вас. Познакомиться.

— Посмотрели? Познакомились? — давая понять, что аудиенция окончена, ехидно спросил отец.

— Да.

— Что-то ещё? — Милош иронично приподнял одну бровь.

— Нет. Достаточно. Спасибо за славную беседу.

Чувствуя стыд и раскаяние (да на фига он вообще сюда припёрся?!), Макс круто развернулся и направился к двери.

— Постойте… Максим. Скажите, зачем вы исполняете на виолончели эстрадные мелодии и рок? — внезапно спросил Милош ему в спину. — Я видел записи некоторых ваших выступлений.

Макс остановился, растерявшись от такого вопроса.

— А почему нет?

— Вы опошляете благородное классическое звучание инструмента этими низкопробными композициями…

— Они не низкопробные! — моментально вскинулся Макс. — В том-то и дело, что время не стоит на месте. Даже сейчас, в наши дни, полно талантливых композиторов, которые пишут потрясающие мелодии! Исполняя их на виолончели, я стараюсь показать рисунок музыкальной композиции, её красоту. Многие молодые люди не станут слушать виолончель даже даром, не говоря уж о том, чтобы купить билет на концерт. А когда я играю близкие и понятные им мотивы… есть шанс, что они заинтересуются разными направлениями в музыке, в том числе и классикой. Но нельзя же, в самом деле, всю жизнь молиться только на классику! — горячо воскликнул он.

— Ладно, — глаза Милоша потухли. Похоже, разочарование в новоприобретённом сыночке было полным. — Я… не смею вас больше задерживать. Всего доброго.

___________________________

*Come in! — Войдите! (англ.)

В это время в библиотеку вплыла Лучана с подносом, на котором стояли исходящие паром чашки с кофе и миниатюрные вазочки с солёными орешками и крекерами.

— Как, Максим, вы уже уходите? — удивилась она, застав его у самой двери.

— А мы уже поговорили, — Макс неопределённо махнул рукой.

— Дядя? — она поставила поднос на стол и уставилась на Милоша с подозрением и укоризной. — Нельзя же выпроваживать человека за порог, даже не предложив ему чашечку кофе. Я думала, он с нами и поужинает… у тебя ведь так редко бывают гости!

— Спасибо, я не голоден, — торопливо вставил Макс.

— Это мой сын, Лучана, — с места в карьер заявил Милош. То ли демонстрировал свою принципиальность и честность, несмотря на то, что сам не был в восторге от открывшейся информации, то ли просто хотел, чтобы племянница услышала новость от него самого, а не от Макса. А скорее всего, и то, и другое… Даже разговор с племянницей он подчёркнуто завёл по-английски, чтобы Максу не в чем было его упрекнуть — всё прозрачно, никаких тайн и недомолвок.

Девушка непонимающе запорхала ресницами.

— Что? Какой ещё сын? Ты о чём?

— Максим Ионеску, — пожилой скрипач простёр руку в сторону Макса несколько театральным жестом. — Как говорится, плоть от плоти, кровь от крови моей.

— А ты… его отец? — глупо переспросила она, переводя взгляд с дяди на Макса и обратно. — Но как такое возможно? Ты же никогда не был женат.

Милош закатил глаза.

— Господи, мне иногда кажется, что тебе не девятнадцать лет, а всего лишь девять. Никогда раньше не приходилось слышать о том, что дети могут рождаться и вне брака?

— А… — Лучана захлопнула рот, уставившись на Макса во все глаза. Он неуверенно улыбнулся ей в ответ.

— Так значит, вы… мой кузен?

— Получается, так, — Макс развёл руками, точно сам удивлялся такому обстоятельству.

То, что произошло дальше, заставило его онеметь на пару мгновений — коротко и радостно взвизгнув, Лучана прыгнула, как кошка, и повисла у него на шее. Вот так, сразу, безоговорочно приняв на веру информацию об этом неожиданном родстве, она заодно моментально и безусловно приняла его своим братом — готовая искренне полюбить в ту же секунду, в которую узнала о его существовании.

Макс смутился так, что покраснел до корней волос, однако осторожно и нерешительно приобнял её в ответ, стараясь при этом не встречаться взглядом с отцом. Наконец, Лучана отстранилась. Глаза её сияли. Впрочем, восторг тут же сменился сердитым выражением, когда она повернулась к Милошу.

— Дядя! — гневно вопросила Лучана. — Куда это ты выпроваживаешь собственного ребёнка на ночь глядя?

— Да я, в общем-то, уже сказал всё, что хотел, — запротестовал двадцатипятилетний “ребёнок”, умирая от неловкости. — Мне и в самом деле пора.

— Пора куда? — сестричка упёрла руки в бока и возмущённо уставилась на него. — Когда у вас самолёт в Россию?

— Ну… так-то, послезавтра. Но я…

— В каком отеле вы остановились? — перебила она.

— Ни в каком. Я сегодня же возвращаюсь в Геную… Что мне делать в Портофино?

— Слышать этого не желаю! — она рассерженно помахала указательным пальцем у него перед носом. — Вы мой кузен, с ума сойти… Разве я могу вас отпустить вот так, сразу? И потом, побывать в Портофино и не погулять по нему — это просто преступление, так и знайте!

— Но, Лучана… не стоит задерживать молодого человека, у него могут быть свои дела… — возразил было Милош. Племянница повернулась к нему и сердито затараторила что-то по-итальянски, то и дело сбиваясь на румынский. Он ответил ей не менее гневной тирадой… Макс готов был провалиться сквозь пол.

— Всё, хватит! — прервала девушка жаркую дискуссию и решительно схватила Макса за руку. — Пойдёмте со мной, Максим, я приготовлю для вас одну из спален на втором этаже. Где ваш чемодан? Нужно его забрать. И не протестуйте! А твоё мнение меня не интересует, дядя, — обернувшись, отчеканила она, яростно сверкая глазами. — У меня нашёлся брат! И я хочу поближе с ним познакомиться.

Разумеется, все протесты Макса и попытки по-тихому смыться не увенчались успехом — Лучана прямо-таки кипела от праведного негодования при мысли о том, что Милош фактически выпроводил из дома собственного сына. Девушка немедленно начала “причинять добро”, окружив кузена родственной заботой вкупе со сшибающим с ног национальным гостеприимством, чтобы хоть как-то искупить вину за дядино поведение. Она скорее легла бы костьми прямо на пороге, чем позволила бы Максу покинуть виллу.