* * *

Проведя карательную кампанию в долине Политимета и посчитав, что в данный момент спокойствию в Согдиане никто и ничто не угрожает, царь назначил сатрапом страны македонца Певколая, дав ему 3000 тяжелой пехоты, а сам вернулся в Бактры. То, что Александр не считал Согдиану покоренной, видно хотя бы из того, что в отличие от предыдущих назначений здесь он не прибег к услугам местной аристократии – назначил македонца – и дело с концом, пусть следит за порядком, а там посмотрим. В Бактрии тоже было необходимо его присутствие, судя по всему, волнения происходили и здесь, и лишь появление грозного царя могло остудить горячие головы. Сюда же съехались сатрапы восточных областей его державы, приводя на царский суд сторонников Бесса, которых им удалось отловить. И помимо всего вышеуказанного, сюда же прибыло подкрепление, которое было просто необходимо его потрепанным войскам – 3000 греческих наемников и 1000 всадников, а также отряды из Сирии и Ликии; 8500 солдат прислал Антипатр. О дальнейших действиях царя упоминает только Курций Руф, Арриан же говорит лишь о том, что в Бактрии «он оставался, пока зима не сломалась», не вдаваясь в подробности. А подробности эти довольно интересны и из них следует, что и здесь произошло восстание против македонцев, но было успешно подавлено и без участия царя, который успел лишь к самому его концу. «Получив подкрепление, царь выступил, чтобы уничтожить следы восстания, и, казнив зачинщиков мятежа, на четвертый день он достиг реки Окса. Перейдя затем реки Ох и Окс, он прибыл к городу Маргиана. Поблизости были выбраны места для основания 6 крепостей, для 2 из них к югу, для 4 к востоку от этого города, на близком расстоянии друг от друга, чтобы не искать далеко взаимной помощи. Все они были расположены на высоких холмах; прежде – как узда для покоренных племен, ныне, забыв о своем происхождении, они служат тем, над кем когда-то господствовали». Александрия Маргиана находится к западу от Бактры, и судя по всему, именно этот район и был центром восстания против завоевателей – отсюда и усиленная деятельность по военному строительству в регионе. Сюда же прибыл на встречу с Александром и царь Хорезма Фарасман – страшный разгром, учиненный сыном бога в Согдиане, очевидно, произвел на него впечатление, и от греха подальше он решил сам явиться перед глазами Александра и заверить того в своей лояльности. А, судя по всему, у царя созревали новые планы, и были они весьма серьезны – он уже обдумывал поход на Индию, прикидывая план предстоящей кампании. Однако человек предполагает, а другие силы, как известно, располагают – Македонцу вновь пришлось вносить в свои планы существенные поправки, ибо Согдиана вновь взялась за оружие и вступила в бой за свою свободу.

* * *

После страшной резни, устроенной македонскими войсками в долине Политамета, многие согдийцы бросили свои дома и селения, ринувшись в города, крепости и горные замки аристократов. Те охотно принимали на службу боеспособных мужчин, прекрасно понимая, что рано или поздно Царь царей вспомнит о них и постарается подчинить своей воле. И в итоге сложилась такая ситуация, что большая часть населения страны, укрывшись за крепостными стенами, отказались подчиняться македонскому сатрапу – это снова был вызов Искандеру. И царь его принял! Оставив часть армии в Бактрии и велев полководцам следить за страной, чтобы и здесь не восстало население, он вновь выступил на Согдиану. Свою армию Завоеватель разделил на пять частей – Гефестион, Кен, Пердикка и Артабаз двинулись в разные стороны приводить к покорности восставших – словно псов с поводка спустил их на непокорную страну Искандер Двурогий. Сам Александр с пятым отрядом выступил через всю страну на Мараканду, подавляя все очаги сопротивления. Бои развернулись на всех направлениях движения македонских войск, царские полководцы действовали исходя из сложившейся обстановки и приноравливались к обстоятельствам – царь предоставил им большую самостоятельность. Крупный бой произошел с отрядом бактрийских всадников, которые скрывались в землях Согдианы у скифской границы – сражение было яростным, потери понесли обе стороны, и бактрийцы были вынуждены отступить. Но наместник царя Аминта, не желая гоняться за ними по всей стране, предложил им прощение от имени Искандера, и те его охотно приняли – они сами были страшно измучены длительной войной. Яростные сражения шли по всей стране, об их накале свидетельствует тот факт, что один из царских друзей, Эригий, тот самый, который в поединке сразил Сатибарзана, был убит повстанцами.

Сам царь повел свои войска к Согдийской скале, которая служила прибежищем для многих жителей страны. Крепость эта принадлежала князю Оксиарту, спрятав в ней свою семью, сам он ушел сражаться с Двурогим. Взятие этой крепости имело для Александра особый смысл – овладев ею, он получал в свои руки семьи согдийской аристократии и используя их в качестве заложников, мог бы склонить согдийских князей к прекращению борьбы. Но задача была очень непростой – запасов продовольствия было заготовлено достаточно, с расчетом на длительную осаду, а подступы к стенам были завалены глубокими снежными сугробами. На предложение царя открыть ворота последовал высокомерный отказ – осажденные были уверены в неприступности своей твердыни. «Те с хохотом, на варварский лад, посоветовали Александру поискать крылатых воинов, которые и возьмут ему эту гору: обыкновенным людям об этом и думать нечего» (Арриан). Тогда царь обратился к тем своим людям, которые были родом из горной Македонии и привыкли лазить по горам, – пообещав крупные денежные награды добровольцам, он предложил им подняться на вершину, которая возвышалась над крепостью. Таких нашлось 300 человек: «Они заготовили небольшие железные костыли, которыми укрепляли в земле палатки; их они должны были вколачивать в снег по тем местам, где снег слежался и превратился в лед, а там, где снега не было, прямо в землю. К ним привязали прочные веревки из льна и за ночь подобрались к самой отвесной и потому вовсе не охраняемой скале. Вбивая эти костыли или в землю, где она была видна, или в совершенно отвердевший снег, они подтянулись на скалу, кто в одном месте, кто в другом. Во время этого восхождения погибло около 30 человек, и даже тел их не нашли для погребения: они утонули в снегу. Остальные уже на рассвете заняли верхушку горы; взобравшись туда, они стали размахивать платками в сторону македонского лагеря: так им было приказано Александром. Он выслал глашатая и велел ему крикнуть варварской страже, чтобы они не тянули дальше, а сдавались, потому что крылатые люди нашлись и уже заняли вершину их горы. И глашатай тут же показал воинов на вершине» (Арриан). Сын бога Амона оказался блестящим мастером психологической войны и побил согдийцев их же оружием – он напрочь разрушил у них уверенность в неприступности цитадели и поверг защитников в глубокий психологический шок. Пребывая в глубочайшей растерянности, защитники решили сдаться на милость победителя и распахнули ворота перед Искандером Двурогим.

Здесь царь захватил великое множество пленных, в том числе и семью князя Оксиарта, – и это имело очень далеко идущие последствия. Женитьба Александра на дочери Оксиарта, Роксане, всегда давала пищу для самых разнообразных версий: от мыльно-романтических до сугубо прагматических. На мой взгляд, здесь имел место и политический расчет, и отношение самого царя к своей пленнице: «Воины Александра говорили, что после жены Дария они не видели в Азии женщины красивее. Александр увидел ее и влюбился. Он не захотел обидеть ее как пленницу и счел ее достойной имени жены» (Арриан). А вот политические выгоды от этого брака были несомненны – Согдиана частично замирена, но надолго ли это? Что произойдет в стране, когда македонская армия уйдет в поход на Индию, не последует ли новый взрыв народного возмущения и не придется Царю царей поворачивать назад? Зато, вступая в родственный союз с местной аристократией, Александр обеспечивал себе надежный тыл – можно было не сомневаться, что его новоявленные родственники при поддержке близких им кланов сделают все возможное, чтобы удержать страну в повиновении. А согдийским князьям в свою очередь было лестно, что непобедимый завоеватель женится на их родственнице, и, естественно, они надеялись извлечь из этого союза все возможные выгоды. «Оксиарт, услышав, что его дети в плену, и услышав, что Александр увлечен Роксаной, ободрился и явился к Александру. Его приняли с почетом, как и естественно при такой встрече» (Арриан). Хотя был во всем этом еще один неожиданный нюанс: «Александр сказал, что для укрепления власти нужен брачный союз персов и македонян: только таким путем можно преодолеть чувство стыда побежденных и надменность победителей. Ведь Ахилл, от которого Александр ведет свое происхождение, тоже вступил в связь с пленницей» (Курций Руф). О том, что легендарный предок был для Александра идеалом, мы писали, и в том, что для решения своих личных проблем он прикрылся его именем, тоже ничего удивительного нет. Раз так поступали древние базилевсы – значит, и для Александра в этом нет ничего зазорного, с «Илиадой» не поспоришь. Но захват Согдийской скалы и женитьба на Роксане еще не означали покорения всей остальной страны – боевые действия продолжались, а многие аристократы пока не собирались складывать оружие.