– Я знаю, кто это, – помедлив, ответила Кверен. – Оранна покинула нас. Жаль разочаровывать вас, но ее здесь нет.

Ксорве попыталась изобразить разочарование, но на самом деле она чувствовала облегчение. По крайней мере, ей не придется встречаться с Оранной здесь, у источника ее силы.

– Когда Санграй объявила о своем уходе, были те, кто считал, что ее место должна занять Оранна, – сказала Кверен. – Но Санграй объявила свою преемницу – то есть меня, – и Оранна, полагаю, сильно разозлилась. Она никогда не заявляла о своих претензиях, но она собрала вокруг себя несколько младших жриц, которые отстаивали ее интересы… какое-то время я думала, что она бросит мне вызов.

– Дуэль? – поразилась Ксорве.

– Для меня это была бы почетная, но верная смерть. Оранна – выдающийся маг. В лучшем случае я смогу заставить горстку костяшек танцевать. Она бы сразила меня на склоне горы и принесла в жертву. – Кверен взяла чашу с вином и сделала долгий глоток. – Я могла бы добиться ее преданности. Потребовать, чтобы она дала клятву на крови. Но я этого не сделала. Я отпустила ее. Увы, ушла она не с пустыми руками. Она забрала с собой несколько послушников и послушниц. Большинство подающих надежды прислужников. Всех лучших младших жриц. Каждую ценную книгу из библиотеки и целый ящик серебряных подсвечников. С тех пор мы ее не видели.

– Ясно, – сказала Ксорве.

Все так, как она и подозревала. Оранна ушла и убедила своих любимчиков пойти за ней, и…

Ксорве похолодела так резко, будто кто-то насыпал ей за шиворот льда: большинство спутников Оранны теперь были мертвы.

Они умерли в Пустом Монументе: по приказу Оранны их кровь стекла в жертвенную яму. Если бы Ксорве видела их лица, она бы могла кого-то узнать, эти безымянные тела обрели бы имена и воспоминания.

В дверь постучали. Кверен подошла и завела с кем-то тихий разговор.

Ксорве в оцепенении смотрела в окно. Снаружи совсем стемнело. Под окнами Дома разливались островки света. Снова пошел снег, хлопья кружили в воздухе с бешеной скоростью.

Дотронувшись до локтя Ксорве, Шутмили прошептала:

– Они не знают, куда отправилась Оранна?

– Похоже на то, – ответила Ксорве.

– Они лгут?

Знала ли Кверен, что случилось с подававшими надежды прислужниками? Пусть лучше думает, что они бродят где-то с Оранной, чем узнает, что их обезображенные трупы покоятся под развалинами Монумента.

– Нет, – сказала Ксорве. Она погрузила пальцы в волосы, пытаясь привести в порядок мысли, бродившие по кругу. Это место увядает, подумала она. Они уже одной ногой в могиле. – Нет, я…

Нам надо идти, хотела сказать она. Я видела достаточно, я хочу уйти. Ей казалось, что она ни секунды лишней не вынесет в Доме Молчания.

Но не успела она открыть рот, как Кверен вернулась в сопровождении круглолицей девочки в одежде послушницы.

Кверен села за стол, а ребенок встал у нее за спиной, переминаясь с ноги на ногу в ожидании какого-то сигнала. Девочка открыто уставилась на шрамы Ксорве, но она была уже слишком взрослой, чтобы задавать вопросы. Дочь Кверен? – подумала Ксорве. Необычно, но вполне возможно.

– Итак, – сказала Кверен. – Перейдем к делу: насколько я понимаю, вы здесь, чтобы просить о пророчестве.

Прямота Кверен застала Ксорве врасплох. Сглотнув, она кивнула.

– Я надеялась, что Оранна сможет нам помочь. Но раз ее здесь нет, то да, наверное.

– Прекрасно, – сказала Кверен. – Не вижу причин откладывать. Через час у нас время вечерних молитв. Будет ли вам удобно обратиться к Неназываемому в это время?

Ксорве снова кивнула. Раз уж это неизбежно, лучше поскорее покончить с этим.

– Хорошо. Цурай, дорогая, ты уже поужинала?

– Да, госпожа, – сказала девочка. Между передними зубами у нее была щербинка.

Кверен улыбнулась.

– Цурай – наша Избранная невеста. Она прорицает уже два года. Мы все ценим ее вклад.

Ксорве похолодела. Конечно. Новая настоятельница, новая Избранная невеста, разгуливающая в одиночку по Дому Молчания, совсем как Ксорве когда-то. В глубине души она знала об этом. С того самого момента, как она решила попросить о пророчестве, эта мысль засела на периферии сознания. Единственное, о чем она забыла, так это о том, что нынешняя Невеста – еще ребенок.

– Сколько тебе лет, Цурай? – спросила она.

– Восемь, госпожа, – ответила Цурай.

Ну конечно. С побега Ксорве прошло восемь лет. Колесо замедлило свой ход, но она все равно очутилась возле Святилища.

Ксорве глубоко вздохнула, и, осознав, что внимание всех присутствующих – и не в последнюю очередь Шутмили – направлено на нее, заставила себя успокоиться. Она все равно попросит о пророчестве, пусть это и означает, что ради ее прихоти ребенок впустит в свое сознание Неназываемого. Ксорве и сама столько раз пророчествовала – не так уж это было и плохо, правда же? По крайней мере, от этого не умирают. Она сама живое тому доказательство.

Как бы то ни было, другого выхода нет. У них есть шанс найти Оранну, заполучить Реликварий до того, как та поймет, как его открыть, и вернуть доверие Сетеная – или они могут сдаться и позволить ей впустить Неназываемого в ни о чем не подозревающий мир.

– Мы будем рады твоей помощи, – сказала она Цурай. – Спасибо.

Цурай молча уставилась на нее, и Ксорве с горечью вспомнила свои чувства, когда много лет назад Сетенай поблагодарил ее за пророчество.

– Превосходно, – сказала Кверен. – Мы соберемся в большом зале через час. Но прежде, чем мы отправимся готовиться к получению пророчества, должна уточнить, остались ли у вас еще вопросы?

Ксорве очень хотелось уйти, но ей нужно было отдать еще один долг прошлому.

– Моя… э-э-э… двоюродная сестра – послушница. Если можно, я хотела бы поговорить с ней. Это Ангвеннад.

– О боже, – сказала Кверен. – Да, я знала Ангвеннад. Увы, в прошлом году она умерла. Она погребена в крипте, вы можете навестить ее могилу.

Когда-то давно Ксорве в глубине души надеялась, что если она однажды снова встретится с Ангвеннад, та узнает ее и простит. Она никогда всерьез не верила в эту фантазию и не позволяла себе много об этом думать, но было приятно представлять, что втайне Ангвеннад надеялась, что Ксорве выживет, пусть даже настоящей ее реакцией были бы ужас и возмущение. Но теперь уже они никогда не узнают, как это было бы на самом деле.

Пламя свечей мерцало в большом зале Дома Молчания, как солнечные блики на волнах. В воздухе сгустился аромат лотоса – пьянящий, удушливый. Ксорве сосредоточилась, но запах все равно притуплял ее чувства. Она отвыкла от него за эти годы, и он оказался гораздо сильнее, чем помнилось.

– Избранная невеста, я смиренно прошу Неназываемого о милости, – произнесла Ксорве. Некоторые формулы невозможно забыть даже под парами черного лотоса.